 |
 |
|
|
6 мая суд в Иркутске вынес новый, уже третий приговор по делу Анны Шавенковой, той самой роковой водительницы, печально прославившейся на всю страну в декабре 2009 года, когда она сбила двух девушек-сестер. В результате наезда одна из ее жертв погибла, другая на всю жизнь стала инвалидом. Запись камеры наружного наблюдения, когда автомобиль Шавенковой буквально подбрасывает несчастных, а после столкновения сама она, кажется, больше обеспокоена повреждениями иномарки, обошла все телеканалы.
Затем был первый суд, который признал Анну Шавенкову виновной и приговорил к трем годам в колонии-поселении. Причем, так как у нее незадолго до приговора родился ребенок (в черный день она садилась за руль, будучи беременной), то суд счел возможным отсрочить исполнение наказания на 14 лет. На практике это значит, что если она за эти годы не совершит нового преступления, или не будет лишена родительских прав за аморальное поведение, то никакого наказания реально не будет.
В интернете и на телеканалах прошли ток-шоу, большинство участников которых, мягко говоря, не симпатизировало шоферу-убийце. К ненависти к водителям лихачам добавилась ненависть классовая, ведь она - дочь высокопоставленной иркутской чиновницы.
Второй, вынесенный в марте этого года, приговор еще мягче - 2,5 года поселения с той же отсрочкой до достижения ребенком 14-летнего возраста. Третий суд его подтвердил. Правда, адвокат потерпевших заявил, что еще раз попробует добиться пересмотра дела, так как его доверители считают – преступница в данном случае должна реально сидеть. Но он понимает, безнадежность ситуации: Шавенкова опять беременна, а по сложившемуся обычаю осуждения женщин – чем больше детей, тем легче приговор.
Это вводные. А теперь давайте задумаемся: хотим ли мы жить в правовом государстве? Понимаем ли мы, что закон часто несправедлив, а милость к одной стороне – жестока для другой? Некоторые журналисты из оппозиционных газет, рассказывая об этом деле, полагали само собой разумеющемся, что первый мягкий приговор был вынесен по телефонному праву. Но никаких доказательств влияния на суд со стороны высокопоставленной родни осужденной не приводили.
Теперь вспомним. В перестройку были популярны репортажи из женских колоний в жанре «сопли-слюни». Типа «а как ужасно, что молодая женщина находится в заключении». Почему то их авторы не задавались вопросом, насколько кошмарно, что представительница лучшей половины человечества ворует, торгует наркотиками или по пьяни режет сожителя в сердце или в горло. Или какие чувства испытывают обкраденные «бедной девушкой» люди - родители посаженных ею на иглу подростков, или матери убитых ей мужчин. Журнал «Работница» напечатал при Горбачеве статью «Высшая мера для прекрасной дамы» о необходимой отмене высшей меры наказания для лиц женского пола. Правда, почему-то не привел в ней ни одного примера реального расстрела женщины в СССР в восьмидесятые годы, а в обосновании мудрого решения сообщал о случаях умышленных убийств при смягчающих обстоятельствах, за которые и так не казнили. Смертную казнь в итоге для женщин отменили намного раньше, чем для мужчин, что, на мой взгляд, плохо согласовалось с Конституцией, ибо с тем же успехом смертную казнь можно было отменить исключительно для рыжих.
Но вернемся к отсрочке. В итоге, так сказать, доброта победила и возникла в начале девяностых сперва как эксперимент, а потом уж и на постоянной основе норма об отсрочке приговора для матерей (кстати, отец-преступник может на нее рассчитывать, но скорей лишь в теории, потому что для этого он должен воспитывать детей в одиночку, хотя если вдовец-шофер собьет кого-то то, и ему она может помочь). Родительская отсрочка предусмотрена для лиц, осужденных за нетяжкие и не особо тяжкие преступления на срок до пяти лет.
Адвокат жертв Шавенковой так и сказал, выйдя из зала суда: «Теперь любым женщинам-преступницам показали, как избежать преступления». Он прав, но лишь отчасти. Это произошло не сейчас, а когда Уголовный кодекс модернизировали – почти двадцать лет назад.
Хотели быть гуманными – будете ими до конца. Странно только, что за гуманизацию наказаний (в принципе) и с протестами в прессе по приговору конкретной Шавенковой выступают одни и те же люди.
Теперь можно сколько угодно сокрушаться, что, мол, дама из иномарки намеренно затягивает процесс, что она «специально забеременела вторым ребенком». Так ведь для подсудимого естественно использовать все законные лазейки, чтобы избежать наказания, или, если это невозможно, максимально смягчить его. Игра «ты убегаешь – я догоняю» из фильма о честном угонщике «Берегись автомобиля», играется не только на дорогах, но и в пыльных (в переносном смысле) судебных залах.
Наши консерваторы, когда 20 лет назад выступали против введения отсрочки родительницам, ссылались на то, что жертве (или ее близким) все равно, какие половые хромосомы у преступника: ХХ (женский вариант) или ХУ (мужской), есть, например, у водителя, убившего их ребенка, свои собственные дети или нет. Но кто в перестройку слушал консерваторов, все хотели перемен. Вот в оплоте демократии – в США - никому и в голову не приходит, что к «прекрасной даме» нельзя применять высшую меру только потому, что она дама. В тех штатах, где казнь есть, она есть для всех, иначе это будет дискриминация по половому признаку. Не читают там журнал «Работница», а человека, подобного Горбачеву и прочим гуманистам, к власти не подпустят. По крайней мере, пока.
Теперь отклики в интернете, где обсуждают иркутский приговор, удручают. Типа - «все куплено», «телефонное право». Это очень тревожный симптом, потому что без веры в суд нет веры в государство вообще. Отсрочки предоставляются тысячам молодых матерей, далеко не все они дочери или жены влиятельных чиновников или бизнесменов. Дело здесь не в гнилости системы, а в том, что и гуманность может быть излишней. Ведь не один из серьезных комментаторов не написал, что слишком мягкий приговор Шавенковой незаконен. Потому что он законен, в том смысле, что полностью соответствует действующему российскому законодательству.
Но депутаты, когда принимают законы, мало смотрят на общественное мнение, которое «отсталое» и не хочет смягчения наказаний, а видят себя в Европе. Иначе вряд ли бы в России отменили бы смертную казнь и не только для женщин, но и для мужчин.
Скажу еще одну крамольную мысль: излишне жестокий, тем более незаконный, приговор под прессом толпы, еще хуже, чем приговор излишне мягкий. Люди, которые требовали посадить иркутскую горе-шоферку «понадольше», не вникали в нюансы дела, а видели в ней просто девочку-мажорку. Для них она дочь не конкретного бюрократа, а дитя всей системы, которая мучает в очередях, ездит с мигалками, покупает народное добро за 3 копейки. И поэтому можно требовать над ней «самосуда, не щадя в придачу ее детей» (таких высказываний в интернете – масса). Допустим, водительница - виновница смерти - абсолютное зло, но разве те, кто требует расправы над годовалым младенцем, даже если его мать и вправду исчадие ада, – носители вселенского добра? Вот недавно погибла жена известного футболиста, ее все жалеют, хотя она нарушила правила гораздо жестче, чем иркутская коллега по баранке. Да, тут жена футболиста никого не убила, а сама погибла. Но ведь могло быть наоборот. Всё решил слепой случай. Это кражу не совершить случайно, а на дороге одно неверное движение вдруг способно превратить самого хорошего человека в преступника. Так что идти на поводу у общественного мнения в суде опасно.
Ну и напоследок еще два повода задуматься над законами. В Курске молодые люди, больше десяти лет назад изнасиловавшие и убившие четырех школьниц, были полностью освобождены от наказания, хоть вердикт для них «виновны». Потому что к моменту раскрытия преступления истек срок давности. И их родители – не функционеры, просто милиция и прокуратура тогда сработали плохо, подонкам повезло, суд не мог решить по-другому.
А в Петергофе 14-летняя родительница произвела на свет девочку, которую тут же утопила. И юной женщине теперь тоже ничего не будет, потому что это по советскому Уголовному кодексу убийство матерью своего новорожденного рассматривалось как обычное убийство, хоть и со смягчающими обстоятельствами, и за него судили соответственно с 14 лет. А в наше время – выделено в отдельную статью, ответственность по которой – с 16 лет. Гуманизм в действии: за кражу кошелька можно сажать с 14 лет, а вот за убийство своего ребенка – нет. При этом считается, что чем менее тяжко преступление, тем выше возраст, когда оно становится подсудным. Так что жизнь младенца для УК (или высоким штилем - «на весах Фемиды») теперь весит меньше кошелька.
Бывает, когда закон торжествует, а на душе плохо.
Алексей Миронов