 |
 |
|
|
Побуждением к данной статье стала неадекватная реакция молдавской интеллигенции на опубликованный в Москве роман «Табор уходит» кишиневского писателя Владимира Лорченкова (М.: Эксмо, 2010) и на фильм «Nunta în Basarabia (Свадьба в Бессарабии)», румынского режиссера Напа Тоадера (Наполеона Хелмиса). Два незаурядных произведения, осмысливают ситуацию в контексте бермудского треугольника «Москва—Кишинев—Бухарест». Книга и фильм говорят об одном на разных языках. Их сопоставление, а также представление реакции молдавской аудитории на свое отражение в зеркалах романа и фильма позволит российской публике лучше понять, почему вопрос: «Что есть Молдавия?» — до сих пор остается без ответа.
Бывают странные сближения. Я начал читать «Табор уходит» под бодрые реляции о создании «прорусской» левоцентристской коалиции в молдавском парламенте. А закончил на следующий день, когда было объявлено об учреждении правого «Альянса за европейскую интеграцию». Этот кафкианский фон значительно усиливал жуткое ощущение правдоподобия, возникающее при чтении антиутопии Владимира Лорченкова.
Ее действие разворачивается даже не в ближайшем будущем, а в наши дни. Текст переполнен анахронизмами. Автор использует данный прием, чтобы погрузить нас во «время оно» вечного возвращения наоборот. В повествовании актуализируется не рай, безвозвратно потерянный нашими праотцами, а, напротив, грядущий Апокалипсис. Обычная цель антиутопий — посредством слов, которые всегда находятся в начале, как благих, так и неправедных дел, предотвратить наступление ужасной реальности, заговорить будущее. Специфика молдавской ситуации заключается в том, что конец света давно наступил, а мы этого даже не заметили. Человек — толстокожее животное. Быстро ко всему привыкает. Двадцать лет назад нас привела бы в негодовании одна лишь мысль о том, что по улицам Кишинева будут бродить бездомные дети. Сегодня мы машинально обходим шайки малолетних бомжей, чьи родители сгинули на зарубежных стройках капитализма: «Настоящая семья это когда мать в Италии, отец в Подмосковье, а дети с бабушкой или в детском доме».
Лорченков стремится вывести читателя из успокаивающего дурмана равнодушия, убедить нас, что молдавский апокалипсис близок к завершению, что гиперболы его «эпоса-нуар» (авторское определение жанра) — никакие не гиперболы. Действительно, разве в нашей стране не принят, наравне с православием, каргианский культ Евросоюза? (Для тех, кто поленился кликнуть в поисковике: культ карго возник во время Второй мировой войны среди туземцев Океании. В те годы американцы поддерживали их существование, сбрасывая с самолетов продукты питания и предметы первой необходимости. Аборигены до сих пор строят модели стальных птиц из пальмовых листьев и поклоняются этим крылатым божествам в ожидании очередных небесных даров): «Молдавии — удивительно бедной и удивительно стремящейся в Европу стране, — удалось решить одну из самых важных проблем. Ввести вторую государственную религию. Да-да. Не удивляйтесь тому, что эта бедная страна по пути толерантности сумела опередить многие европейские государства. У кого-то есть два государственных языка, а в Молдавии — две государственные религии».
Заклинания о евроинтерации мы слышим повсеместно и ежеминутно:
- Вы не поверите, — говорит мне библиотекарь Жанна Мандыкану, — но когда над нашей библиотекой повесили флаг ЕС, потеки на стенах пропали, в туалете стало чище, а цветы не завяли, хоть их и не поливали более двух лет. <…>
- Чудо, — говорит директор театра имени Ионеско Ион Поклитару, — но после того, как мы сунули под стекло в моем рабочем кабинете календарик с лозунгом «ЕС исцеляет», как к нам буквально повалил зритель, мы за первые полгода показали три спектакля, на которых присутствовали, в общей сложности, семнадцать человек, и это успех!
- Конечно, у нас давно нет даже аспирина, не говоря уже про антибиотики, — говорит мне доктор Инга Мыдрашку, — но когда я засунула больному в проникающее отверстие в легком маленький флажок Евросоюза, этот парень словно бы получил дозу морфия! Он так и умер, с улыбкой на устах!
- Мы всерьез рассматриваем, — говорит новый президент Академии наук Молдавии, Петрика Копанске, — влияние Евросоюза на притяжение Луны к Земле, и рассчитываем получить на научные исследования по этому поводу грант от Евросоюза.
- У меня был геморрой... — начинает было пациент больницы Анатол Горинчой, и мне кажется, что в более подробном пересказе его чудесного исцеления нет никакой необходимости.
Исцеление путем введения древка флага Евросоюза в анальное отверстие — это наша повседневность. Еврокаргианство - дикарская вера в скатерть-самобранку, эксплуатируя которую, властьимущие живут экспортом рабочей силы молдавского народа. Согласно догматам этой религии рай находится (между прочим, вопреки канонам христианства, предписывающего рисовать сцены Страшного суда на западной стене храмов) на Западе. Россия же в этом сакрализованном пространстве символизирует коммунистический ад:
- Только представьте себе, — говорит премьер-министр Молдавии Марина Лупу, - что эти русские, во времена СССР, специально построили в Молдавии более 50 заводов для того, чтобы испортить экологию нашего края!
- Невероятно! — восклицаю я, вытаскивая из нагрудного кармана блокнотик отработанным жестом ковбоя, тянущегося за пистолетом.
- Да-да, — говорит Марина Лупу. — А бассейны? Русские в МССР построили более 10 бассейнов, вроде бы, для того, чтобы наши дети занимались плаванием.
- Но, конечно, у них были другие цели? — спрашиваю очень проницательно я.
- Разумеется, — горько кивает Марина Лупу.
- Ведь хлорированная вода в некоторых случаях может быть причиной шелушения кожи и аллергических заболеваний, — поднимает палец она, — и только представьте себе, сколько молдавских детей пали жертвами коварного русского замысла травить их хлоркой под видом бесплатных занятия плаванием!
При этом у Лорченкова нет никакой русофонской ностальгии по березкам, матрешкам, пельмешкам, баньке, водке, балалайке. Он позиционирует себя в качестве молдавского писателя, основателя молдавской литературы на русском языке. Книга проникнута болью за свою родину. Поэтому автор безжалостно бичует современников, хранящих детскую веру в потусторонние силы. Для него не имеет значения летающий символ веры каргианского культа: одноглавый ворон-орел Румынии, двуглавая птица-тройка матушки России, многоголовый Змей-горыныч Евросоюза. Смысл авторского послания может быть пересказан пословицей: «На Бога надейся, а сам не плошай». Не случайно в эпиграф вынесено следующее заключение: «Наши проблемы это мы сами».
Авторство этих мудрых слов приписано одному из героев романа Серафиму Ботезату. Этот предтеча, чья фамилия символически переводится как «Креститель», основал катакомбную церковь «исходников». По мнению Серафима молдаване — это новые евреи, которые должны совершить исход в поисках Земли обетованной. Отождествление древнееврейских пастухов и современных молдавских строителей образует центральную метафору романа и последовательно проводится через весь текст. Автор мастерски пародирует мои мечты о мессианской роли молдаван в судьбах современной христианской цивилизации. К глубокому прискорбию, в обстоятельствах поразившего нас безвременья я не в состоянии найти убедительных аргументов в защиту своей веры в великое будущее маленькой страны.
Авантюрный сюжет поддерживает неотрывный читательский интерес от первой страницы до последней строчки.
Роман обладает весьма нетривиальной структурой. Повествование ведется то от первого, то от третьего лица. Это переключение из лирики в эпос и обратно убедительно мотивировано развитием повествования.
В текст включено большое количество разнохарактерных «документов», которые блестяще стилизованы. Периодически всплывающие на страницах романа отрывки из «кумранских» рукописей «исходников» образуют поэтический рефрен лорченковской прозы. Умелая работа с архетипами культуры, среди которых два Завета, греческая и иная мифология, доказывает, что перед нами произведение зрелого мастера. Даже ерническое обращение к святыням рождает страх и трепет в душе читателя.
Роман переполнен отсылками к балканизму Кустурицы, магическому реализму латиноамериканских писателей, квазитеософии Пелевина и другим эрогенным зонам культуры. Но это ни в коем случае не ученическое подражание. Это сознательный стилистический прием, организующий полифонию романного пространства. Автор активно использует постмодернистские игры в цитаты и стили. Вместе с тем, благодаря наличию несомненного пафоса, «Табор уходит» нельзя считать произведением цинично-бесценностного постмодернизма. Лорченков пишет страстно.
Неприятно поразило отсутствие реакции на новаторский роман со стороны тех, кому он был адресован в первую очередь — русскоговорящей и русскочитающей молдавской интеллигенции. В начале у меня возникло подозрение, что земляки молчат по неведению. С энтузиазмом неофита я стал проповедовать текст Лорченкова «френдам» из Фейсбука, среди которых много молдавских политиков и журналистов. Реакция была практически нулевой, если не считать двух кислых отзывов, построенных по типу: «Пастернака не читал, но осуждаю».
Впрочем, в эпоху интернета заговор молчания невозможен. Молдавский неуспех первого выдающегося идеологического романа о современной Молдавии заставляет предположить, что уровень местной, так называемой, интеллектуальной элиты не позволяет читать тексты сложнее газетного. Обсуждения в Фейсбуке свидетельствуют, что кроме политкомбинаторики — «коммунисты+демократы» или «демократы +либерал-демократы+либералы» — людей, считающих себя либо мозгом молдавской нации, либо ее культуртрегерами (это я о вас, русофоны), более ничего не интересует.
Сергей Ефроимович Эрлих, кандидат исторических наук, директор издательства «Нестор-История» (СПб.), молдавский гастарбайтер
Продолжение следует