А еще говорят: «Смысла нету борьбы.

В Девяносто первый год я на баррикадах был.

Свергнут гадину одну — готово место сволоте другой.

А вы колбаситесь, бараны, вас подставить так легко!»

А ты идешь на эту площадь вовсе не за вожаком,

За президентом или же за Богом — ты идешь за собой.

Недавние заметки Владимира Соловьева потрясают своей откровенностью.

С потрясающей яркостью и точностью рисует он в заметке «Нулевые годы» историческое полотно последних трех десятилетий. Показывает, как умирало советское «равенство в нищете, построенное на деградации великой идеи». Как после горбачевской «перестройки» к власти «пришло поколение мелких жуликов и проходимцев, которые использовали лозунги демократии только для того, чтобы отобрать заводы у красных директоров и хапнуть их себе». Тех, «из породы услужливых общественников-мерзавцев с гигантским опытом комсомольской, профсоюзной и партийной работы», делавших карьеру «стукачеством и подлизыванием». С неподдельной болью он пишет:

«Для этой бесовской поросли чужая кровь как вода. Демоны протащили страну через ужасающую гражданскую войну на Кавказе, через разорение народа и его окончательное разграбление, завершившееся апофеозом залоговых аукционов и финальным аккордом - великим кидаловом 1998 года.

Стало ясно, что страха войны нет: глава государства выводит на улицу танки и расстреливает законно избранный Верховный Совет, бомбит собственные города, начинает войну внутри своей страны и ему это сходит с рук».

Пишет Соловьев и об «изнасиловании закона и права, издевательства над выборами..., омерзительных дельцах растащивших страну за поллитра, вовремя распитых с ДЕДОМ…, о подкупах и угрозах, совращении судебной системы».

С не меньшей горечью и болью описывает Соловьев и день сегодняшний:

«Все вернулось. Да, названия другие. Но я вижу тот же пошлый и фальшивый задор лижущих власть, вранье властных структур, абсолютную оторванность от реальной жизни бюрократических речей и поступков, клановость и блат, взятки и идеологическую беспомощность. Вранье на каждом шагу и жалкие заклинания агитаторов и пропагандистов, со все более жиреющими лицами. Дикий, порой глупейший вал анти-западной чуши и рост совершенно придуманных ложных идеологических пузырей, которые лопаются при первом столкновении со скепсисом, который приравнен к измене Родине».

С потрясающей честностью отвечает Соловьев на извечный вопрос «кто виноват»:

«Мы как мальчик Кай, в глаз которого попал осколок льда - не видим правду и не чувствуем чужую боль. МЫ ВИНОВАТЫ ВО ВСЕМ, ЧТО С НАМИ ПРОИСХОДИТ».

Но вдруг оказывается, что это мужественное признание служит лишь доказательством утверждения, которое и является во всем этом полотне главным: «Не верховная власть плохая». Напротив, «реально продвинутые образованные и демократически настроенные люди оказываются на самом верху власти... Путину удалось привести свою команду, которая с диким скрипом пытается хоть как-то, хоть что-то менять».

Зачем же человеку, так тонко чувствующему ситуацию и так остро ее переживающему, понадобилось повторять лубочно-простонародное «царь хороший — бояре плохие», пусть и в рафинировано-интеллигентской ипостаси: «Правительство у нас — единственный европеец»? Ответ на этот вопрос Соловьев дает в следующей своей заметке, посвященной ситуации вокруг митинга на Триумфальной.

Владимир Соловьев категорически не согласен, что власти должны извиняться перед задержанными на этом митинге. Ведь стоит власти проявить слабость, как «Алексееву сметут молодые волоки» Лимонова и непременно примутся поджигать автомашины, как в Париже. «Пробьют брешь и туда хлынут не члены Хельсинской группы, а сторонники радикальных взглядов всех мастей — от ультралевых до ультраправых, от ваххабитов, до хоругвеносцев». Начнутся Великие потрясения, а Соловьеву, как и Столыпину, дорога Великая Россия.

К апокалиптическим картинам с лимоновцами, поджигающими по все Москве машины, можно было бы не относиться серьезно. Национал-большевики продемонстрировали совершенно неожиданное для российской традиции умение проводить акции «прямого действия», избегая какого бы то ни было насилия. Не только не проливая ни одной капли чужой крови (свою им приходилось проливать не раз), но и не нанося материального ущерба имуществу граждан. И они скорее могут претендовать на звание учеников Ганди и Кинга, а не «красных бригад». Однако за страхами Соловьева стоят куда более реальные опасения поднявшегося на путинском нефтяном изобилии псевдосреднего класса, чье благополучие и символизируют те самые модные авто, за которые так тревожится Соловьев.

Что значит для нынешней власти «проявить слабость»? Это, например, — признать масштабные фальсификации на выборах. Или прекратить подлый и наглый мухлеж при согласовании митингов. Начать элементарно соблюдать собственные законы. Что же это будет, если лишить власть возможности попирать закон? Все же развалится!

И классовое чутье не подводит приверженцев путинской «стабильности». Без постоянного мухлежа и насилования закона нынешняя система существовать не сможет. Это новое царство лжи и подлости, с таким обличительным пафосом описанное Владимиром Соловьевым, на поверку и оказывается той самой «Великой Россией», на защиту которой от «Великих потрясений» он в итоге становится. Потому что своими дубинками и «совращенным правосудием» эта «Великая Россия» защищает комфорт и спокойствие тех самых «мы», о которых столь самокритично рассказал Соловьев. Тех, для кого «главное, чтобы не трогали, вовремя наливали и кормили».

И поэтому можно закрывать глаза на подлости и мухлеж, лицемерно возглашая: «Ведь прописана процедура и было предложено иное место сбора!» Лишь бы в системе не образовалась брешь, в которую на широкую политическую арену могут хлынуть «непредсказуемые радикалы», то есть те, кто не приучен договариваться «по понятиям». Хлынут и смешают все карты. И это уже не «либерал» Гершензон вещает устами Соловьева. Это сам вождь железобетонных охранителей Победоносцев леденит душу замогильным голосом: «Россия — ледяная пустыня, по которой ходит лихой человек» (вольно же было вымораживать!). Ведь как грамотно ведет свою партию Лимонов!

Это правда. Лимонов и идущие за ним ведут свою партию грамотно и зрело. И даже их увлечение Сталиным оказалось небесполезно. Они сделали именно то, чему учил товарищ Сталин западных коммунистов в 1952 году: подняли выброшенное в грязь элитными либералами знамя демократических свобод и прав человека. Подняли и понесли, подставляясь под дубинки и тюремные сроки. И они завоевали себе не только право говорить (это право есть у любого), они завоевали себе право на то, чтобы их услышали в будущей свободной Другой России. И нет ничего противоестественного в том, что вместе с ними оказываются ветераны диссидентского движения. Ведь не за нынешнее царство лжи и подлости шли они в советские тюрьмы и психушки.

Тем же, кто «в своей душевной слепоте и лени» (как справедливо пишет Соловьев) выбросил в грязь знамя свободы и демократии, теперь поздно кричать: «Это не ваше, это наше знамя!» Им остается только уныло повторять за ним: «Темно, темно, темно…» И завидовать черной завистью тем, кто сохранил способность видеть свет в конце туннеля.

Александр Скобов