 |
 |
|
|
Музейное сообщество страны лихорадит. В начале этого года Министерство экономического развития и торговли (МЭРТ) выступило с законопроектом «О передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения, находящегося в государственной и муниципальной собственности».
Это уже третья попытка за последние шесть лет. Сведения о разработке ведомством документа, предполагающего передачу в собственность религиозным организациям недвижимого и движимого имущества, которое ранее им принадлежало, появлялись в СМИ в 2003 и 2006 годах.
Нынешний же вариант вызвал довольно болезненную реакцию у музейщиков. Во всяком случае, в начале апреля в Санкт-Петербурге состоялся внеочередное заседание Союза музеев России, посвященное как раз обсуждению законопроекта. Директора музеев озабочены тем, что законопроект, непосредственно касающийся как статуса музеев, так и судьбы коллекций, обсуждается без их участия. В рабочую группу, созданную МЭРТ, не вошло ни одного музейщика, а в документе нет даже четкого определения что такое «конфессия».
Особую тревогу вызывает передача именно движимого имущества - тех же икон. Представители РПЦ настаивают на том, чтобы уникальные иконы, висевшие когда-то в храмах, туда же и вернулись. С одной стороны, это логично и понятно. С другой – как оценить бесценную, включенную в список всемирного наследия, рублевскую «Троицу»? Как церковное имущество или как общенациональное достояние светского государства? В нынешнем варианте закона историческая и культурная ценность как зданий, так и предметов культа и других недвижимых ценностей, не оговаривается. Запрещается только передавать в пользование церкви памятники, входящие в список ЮНЕСКО. Но такой запрет мало чем поможет Санкт-Петербургу. На территории города нет конкретных памятников архитектуры, которые входят в этот список, а предметом охраны ЮНЕСКО является обезличенный исторический центр.
Есть мнение, что в Петербурге одними из первых церковью могут быть затребованы для передачи в полную собственность РПЦ Исаакиевский и Смольный соборы. Официально оба храма никогда церкви не принадлежали. Исаакиевский собор состоял на балансе Министерства двора, а Смольный – Министерства просвещения. Однако по этому поводу имеются и другие сведения. На официальном сайте музея «Исаакиевский собор» сказано следующее: «17 июня 1990 года, в воскресенье, в Исаакиевском соборе, некогда первом по своей значимости храме Русской Православной Церкви, вновь состоялось торжественное богослужение». Сомнительно, что бы церковь в первую очередь не претендовала на храм с таким статусом, если проект станет законом.
Смольный собор Воскресения Христова действительно был создан для всех учебных заведений, однако «в начале 20 века приобрел характер приходского». В 1923 году его вместе с четырьмя домовым православными и одной лютеранской церквями Смольного закрыли, в 1972 году сняли иконостас, а всё имущество передали в музеи. Стоит только вытащить из архивов бумажку о создании прихода, и церковь вполне может претендовать и на собор, и на возвращение предметов, а заодно и на домовые церкви самого здания городской администрации.
Яблоком раздора может оказаться и Благовещенская усыпальница в Александро-Невской лавре, где сейчас работает государственный музей городской скульптуры. Пока епархия учитывает, что усыпальница по замыслу Петра I изначально создавалась как национальный пантеон русской славы. Однако никто из историков и музейных работников не будет отрицать, что в Благовещенской церкви велись службы, пусть закрытые, только для членов императорской фамилии, но велись. К тому же это старейшая часть единого и неделимого архитектурного ансамбля Лавры. Чем не повод потребовать вернуть храм церкви?
Печальных примеров за последнее время накопилось достаточно. В той же Рязани, например, музей перевести некуда. Вслед за «Рязанским кремлем» «пал» и музей-заповедник «Тобольский кремль», за ним последовал Мирожкий монастырь в Псковской области. Не так давно всю землю монастыря решили передать церкви и тогда туристам, желающим посетить собор, останется летать туда по воздуху в собор.
Председатель архитектурной комиссии Санкт-Петербургской епархии РПЦ, игумен Александр (Фёдоров) в своем выступлении на круглом столе в агентстве «Росбалт» заявил, что принятие закона не означает, что музеи, находящиеся в храмовых зданиях или на территории ансамблей-памятников, будут закрыты. Просто руководство музея будет нести ответственность за сохранность имущества не перед главой государства, а перед Патриархом. Однако сами церковники никакой ответственности за утраченные экспонаты, переданные музеями, похоже, нести не собираются. По словам директора Санкт-Петербургского музея истории религии Бориса Аракчеева, за десять лет зафиксировано два случая утери икон, переданных его музеем церкви. Алиса Аксенова, директор Владимиро-Суздальского музея, тоже приводит случаи из своей практики. В первом - ценную старинную икону, переданную РПЦ, лишили особого режима хранения, просто сняв необходимое оборудование. Когда музейщики пришли проведать раритет, выяснилось, что «половину этих установок матушка Антонида то ли продала, то ли просто демонтировала, и икона уже была покрыта плесенью». Во втором - пострадал храм XVI века с росписями Матвеева. Священники заменили старый пол новым гранитным, а в результате здание перестало «дышать» и полностью отсырело. Не лучше воспоминания о процессе передачи музейных фондов Церкви и в Костроме. Как рассказала директор Костромского музея-заповедника Наталья Павличикова, по распоряжению Росохранкультуры музею было предписано передать в Ипатьевскому монастырю только те музейные предметы, которые имеют к нему отношение, однако священники забрали всё, что им понравилось, в том числе и ценную годуновскую коллекцию. И кто теперь будет отвечать в случае её утраты, если официально она церкви не передавалась?
О том, что долгосрочное и успешное сотрудничество между светскими и церковными учреждениями маловероятно, свидетельствует и положение Соловецкого музея-заповедника. В сентябре 2007 года вроде бы даже появилось решение правительства страны о передаче всех памятников, в том числе входящие в состав музея-заповедника Московской патриархии. Практически сразу же начались разговоры о том, что соловчан ждет участь жителей Валаама, которых выселили с острова.
Юрисконсульт Московской патриархии Ксения Чернега заявила, что передача «не повлечет катастрофических последствий для музея и местного населения Соловков, а речь о переселении не идет». Однако одновременно госпожа Чернега, комментируя ситуацию на Соловках, заявила, что «обеспечить использование православных храмов по их целевому назначению может только Русская Православная Церковь. И в этой связи ничего, кроме недоумения, не вызывает соглашение, заключенное между Соловецким музеем и монастырем и предусматривающее распределение между ними храмов-памятников». «Недоумение» имеет под собой вполне материальную основу. «Совместное использование» храма или другого здания лишает и саму церковь и созданные ею коммерческие предприятия существенных налоговых льгот. С 2002 года религиозные организации и РПЦ в первую очередь, были освобождены от налогов на прибыль, добавленную стоимость, продаж, имущество и землю. И если соседство с музеем в одном культовом здании никак не отразится на реализации необлагаемых налогом крестиков, свечей, литературы, крестинах, венчании и отпевании, то получить полное освобождение от налога на землю или имущества (например, тех же икон находящихся в совместном ведении) уже не получится.
Особенности налогообложения церковных организаций становятся наиболее актуальными, если учесть, что церковь просто требует финансового участия государства в реставрации своей собственности в будущем. Например, вице-премьер Александр Жуков не так давно заявил, что "необходимо предпринять меры законодательного характера, которые создали бы необходимую правовую базу для возможного финансирования за счет бюджетных средств объектов культуры Российской Федерации, которые находятся в собственности религиозных организаций. Чтобы эту поддержку оказывать, должны быть определенные изменения в российском законодательстве". И, похоже, они будут не единственными. Например, игумен Александр (Федоров) считает, что, с точки зрения справедливости, ранее отчужденное имущество церкви должно быть признано церковным. То есть речь идет о новой юридической форме собственности, мало согласующейся с Конституцией.
Логично предположить, что если этот закон примут с учетом всех пожеланий РПЦ, то следующим шагом станет реституция. Ведь в рассматриваемом сегодня документе речь идет не только о музеях, иконах и других культурных ценностях. РПЦ настаивает на расширении перечня церковного имущества, включения в него любой церковной недвижимости, где до 1917 года располагались приюты, богадельни, приходские школы, основанные церквями разных конфессий. Сегодня на их месте могут располагаться, предприятия, госучреждения, многоквартирные дома. Например, по словам заместителя директора по научной работе музея «Петропавловская крепость» Юлии Демиденко, к собору Петра и Павла были приписаны два дома – один на набережной реки Карповки, другой на углу Невы и Малой Дворянской улицы. В соответствии с законопроектом, Епархия может получить полное право заявить свои претензии на участки под домами. А нынешним квартировладельцам, скорее всего, предложат очистить помещение, если они не оформили право собственности на землю. Сколько сегодня в городе домов, которые могут оказать в зоне интересов религиозных организаций, никто не считал.
На фото Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II. В 2008 году он подтвердил главе Федерального агентства по управлению федеральным имуществом Валерию Назарову, что Русская Церковь не требует от государства реституции церковного имущества.