Вообще говоря, для Востока, в отличие от России, воровство нехарактерно. Ещё во времена султанов Стамбул славился очень низким уровнем преступности, в отличие от европейских столиц того времени и, тем более, портовых городов. Сегодня Турция и, в ещё большей степени, Сирия и Иран, являются очень спокойными странами. Там практически нет рэкета, карманников, бандитов, изнасилований. Та же ситуация была в Ираке и во времена Саддама, и задолго до него, так что понятие о ловком «багдадском воре» являлось вымыслом падких до экзотики западных писак. Впрочем, после оккупации страны всё изменилось.

В своих поездках я всегда предельно собран и внимательно отслёживаю стандартные ментовские и воровские «трюки». Роковых провалов у меня ещё не было, хотя проколы, конечно, случаются.

Пять лет назад, в первый мой приезд в Багдад, на базаре молодой и неопытный карманник попытался в толчее влезть в карман, но я вовремя пресёк его попытку. Однако в России их коллеги более профессиональные. Когда я устраивался в автобусе Ростов – Дербент, местный вор зашёл прямо в него и сумел таки вытащить у меня те небольшие деньги, что лежали непосредственно в кармане. Было обидно, что он меня сумел переиграть.

Мой дед был адвокатом. Сталкиваясь всю свою жизнь с нарушителями закона, он приобрёл профессиональный намётанный глаз:

Как-то у него в толчее украли кошелёк с небольшой суммой, но он очень тяжело переживал эту потерю, расстроившись из-за того, что не сумел вовремя «разглядеть жулика».

Впервые приехав в Ирак осенью 2003 года, я сразу увидел местных «напёрсточников». Если что-то и отличало их, толпу зевак и антураж от соответствующих сцен на российских базарах, так только форма стаканчиков и шариков.

В последний приезд я попросил своего личного гида-переводчика помочь мне купить видеодиски с повстанческой пропагандой. На багдадском базаре, действительно, продавали с лотков фильмы «Багдад», «Фаллуджа», «Басра», «Тикрит», «Хадита» и другие, а на обложках были соответствующие надписи и картинки со сценами сражений. Только дома я понял, что нас «кинули» и, под видом видеоматериалов о джихаде, нам продали художественные пацифистские фильмы про Ирак с арабскими титрами, впрочем, неплохие, причём одно и то же могло продаваться под разными обложками. Утешение явилось лишь то, что я купил их по смехотворной цене в тысячу динаров (30 рублей) штука. Российские видеокидалы работают куда прибыльнее!

В два часа ночи милиция остановила в г. Хасавюрте автобус Ростов – Дербент, где я ехал. Стандартный обыск и проверка документов в рамках «борьбы с чеченским терроризмом». Ни бомбы, ни оружия у меня не нашли, документы тоже были в порядке, но милиционеры пожелали непременно посмотреть, сколько у меня при себе денег. Этот классический трюк российской милиции мне хорошо известен, свои деньги я демонстрировать им отказался и, в связи с этим, сразу стал «подозреваемым» в чеченском терроризме. Составлять на самого себя протокол на предмет терроризма я тоже отказался – оказалось, что дагестанские милиционеры неграмотны! Меня сняли с автобуса, который поехал дальше, и отвезли в дежурящее ночью отделение местного ФСБ.

ФСБшники, в отличие от милиционеров, умели читать и, увидев моё удостоверение российского журналиста, почувствовали себя крайне неловко. Они извинились за своих коллег и даже распорядились посадить меня на следующий автобус в этом же направлении.

В Дербенте местная милиция тоже возжелала проверить, не фальшивые ли доллары, которые я хотел обменять в обменнике. Меня отвели в отделение где, как из-под земли, выросли двое понятых.

То ли линия сгиба на всех купюрах, которые в сумме составляли 80 долларов, действительно пролегла правильно (остальные деньги у меня были в форме дорожных чеков), то ли моё журналистское удостоверение помогло увидеть правильное пролегание линии сгиба, но понятые единодушно согласились с милиционерами в том, что мои доллары – настоящие. И мне их вернули!

А вот в Ираке мне повезло меньше. Поздно вечером, при очередном обыске моего багажа курдским ОМОНовцем на въезде в Эрбиль я, как всегда, внимательно отслеживал движение его пальцев, чтобы моя кинокамера «случайно» не пропала при досмотре. Никаких происшествий с ней не случилось, но купюра в пятьдесят турецких лир (около 30 долларов), лежавшая в кармашке сумки, бесследно исчезла. Какая ловкость пальцев, какой профессионализм отыскать в ночной темноте деньги, спрятанные в боковом кармашке! Российским милиционерам и ОМОНу пока ещё далеко до крутизны их иракских коллег.

Практика пребывания в экстремальных ситуациях выработали во мне навыки хранить деньги, ценности и политически опасные материалы так, как Змей Горыныч иголку, от которой зависела его жизнь. Нет ничего хуже, чем лишиться в Ираке или в Чечне денег и паспорта или наоборот, чтобы у тебя при очередном обыске нашли нечто, что может быть истолковано, как относящееся к «террористической деятельности».

Плацкартный вагон поезда Дербент – Волгоград. Посреди ночи зажгли свет и вооружённый до зубов ОМОН начал выборочный «шмон». Женщин и стариков не тревожили, но всех молодых мужчин подняли и заставили показать багаж. Бомб и оружия у меня не было, но ОМОНовец стал внимательно изучать мою папку с документами. Он нашёл первую улику моей причастности к террористической деятельности – изданную ещё при СССР детальную карта Пакистана. ОМОНовцы сразу потеряли интерес к другим пассажирам и сосредоточили всё своё внимание на мне. В моём багаже нашли ещё одну улику – туристский путеводитель на английском языке, опять же, «Pakistan». Дело приобрело крайне серьёзный оборот, «шмон» перестал быть рутинной проверкой и я стал реальным подозреваемым.

Я молчу, что действительно был в Иране и в моём тщательно спрятанном загранпаспорте стоит иранская виза с отметками о въезде. У меня, действительно, были неосуществлённые планы заехать из Ирана в эту замечательную экзотическую страну - Пакистан, посещаемую миллионами западных туристов.

ОМОНовцы крутили в руках найденную у меня книгу «Тайная биография президента Путина», изданную в Закавказье чеченцами-эмигрантами, но она почему-то подозрения у них не вызвала. Плохо умеют читать? На моё счастье, ни красочного цветного портрета Хомейни, ни загранпаспорта с иранскими штампами они не нашли. Меня спасло удостоверение российского журналиста, с его помощью удалось убедить ОМОНовцев, что, как представитель этой профессии, я имею право на такую вольность, как хранение материалов по Пакистану.

Впрочем, мои данные внесли в компьютеризированную базу данных лиц, которые могут иметь отношение к терроризму, но это я понял значительно позже. В ходе рутинной проверки моего паспорта при пересечении российско-украинской границы, примчался начальник приграничной службы безопасности с выпученными глазами, чтобы лично допросить и обыскать меня.

Ирак. Выезжая из арабской части Ирака в курдскую автономию, я поленился снять фальшивые «террористические» обложки с DVD фильмов, чтобы не перепутать потом, что чему соответствует. Я понимал, что лучше купить маркер и пронумеровать диски, а обложки выбросить или тоже пометить и зашить отдельно в одежду, но очень устал, хотел сохранить красивые картинки к фильмам и понадеялся на «авось».

Свою грубую ошибку я понял во время тотального «шмона» автобуса при въезде в курдский город Эрбиль. Ничего подобного я в своей жизни ещё не видел. Дошло до того, что все, включая женщин, снимали обувь, чтобы продемонстрировать, что ничего запрещённого не провозится в подмётке. Но случилось чудо – пачку DVD в кармане моей куртки не заметили при прощупывании! Или не захотели поднимать шума, поживившись минутой ранее в моей сумке купюрой в пятьдесят лир?

Аналогичную проверку позже, при выезде из Ирака, учинили и турецкие пограничники. Они нашли у меня злополучную пачку с фильмами и отвели к руководству, которое, впрочем, не увидело ничего предосудительного в том, что иностранный журналист хочет вывести из Ирака фильмы во славу джихада – Турция занимает антиамериканскую позицию по поводу оккупации этой страны. Фильмы мне вернули.

Постоянные призывы «стучать на террористов» являются спецификой и России, и Ирака, разница в нюансах. В Ираке висящие на улицах рекламные щиты с призывами «стучать» по телефону являются более красочными и, в отличие от России, за это открыто обещают деньги.

Впрочем, «стучать» с обвинениями в терроризме можно и на соседа, или на конкурента в бизнесе. Тюрьмы Ирака набиты «террористами», которые признались в жутких вещах после того, как их били головой об стену или пытали электричеством - всё как в России. Но если среди взятых по «стуку» подозреваемых оказываются настоящие «террористы», то их товарищи не жалеют денег, чтобы «подмазать» кого надо и вырвать их из застенков. Как всё это нам знакомо!

В Ираке у меня возникало стойкое ощущение, что я нахожусь отнюдь не в этой далёкой стране, но пребываю где-то на юге России. И в России я чувствую себя так, как будто я всё ещё живу в Ираке. Не берусь судить, кто чьи порядки копирует, но как похожи люди, полиция и жизнь в обеих странах!

Лоуренс Месопотамский

На фото автора - щиты в Багдаде с призывами "стучать на террористов"