Итак, «Единая Россия» показала сногсшибательный и блистательный результат на прошедших 1 марта петербургских муниципальных выборах. Она завоевала почти 80% голосов тех 17,5% избирателей, которых в этот не очень погожий день занесло на избирательные участки.

…Пожилая женщина внимательно читает бюллетень. Водит ручкой по фамилиям. Шевелит губами. «Единая Россия»… Не надо мне «Единой России», к черту их. ЛДПР – не надо их. Са-мо-вы-дви-женец… Еще только самовыдвиженцев тут не хватало. А это кто? Пенсионер… Ну этот пусть будет. А эта кто? Не надо мне ее, лицо противное». Она старательно зачеркивает фамилии всех, кроме полюбившегося пенсионера, и гордо несет бюллетень к урне. Бюллетень, который не поможет ее пенсионеру – он недействительный.

Такую трагикомическую картинку я наблюдала 1 марта на одном из избирательных участков 215 округа муниципального образования № 72 во Фрунзенском районе. Не сказать, что народ валил на выборы валом. Значительную часть времени в помещении для голосования вообще находились только члены комиссии и наблюдатели. Но поражала порой целеустремленность, с которой люди с палками, костылями, еле живые, сквозь лужи и сугробы добирались до участка. И жаловались членам комиссии, что их дети и другие родственники ленивы и на выборы идти не хотят.

Целеустремленность, впрочем, была продиктована не обязательно привычным с советских времен чувством «общественного долга» (прийти и бросить бюллетень в урну – такое чисто ритуальное телодвижение). Как и на сотнях других участков, многие старики и старушки, совершив волеизъявление, затем подходили к знакомой местной активистке – члену комиссии и вели неспешную беседу о каких-то наборах, подарках, жаловались на обиды по поводу невнесения в какие-то списки… Нет-нет, не будем облыжно обвинять кого-то в подкупе. Просто округ маленький, все свои, друг друга знают. Это какой-то особый муниципальный мирок, о котором мы, нормальные люди, занятые своей работой, семьей, вечно спешащие, вечно борющиеся за выживание, в основном не подозреваем. Есть муниципальные депутаты. Есть ветеранско-блокадный актив (не путать с ветеранами и блокадниками вообще). Есть местные функционеры внутриквартального уровня. Есть какие-то деньги, продукты и товары, которые кто-то распределяет. И есть выборы – это мероприятие, на которое нужно ходить, потому что так принято в этом милом, почти семейном мирке. Уважишь хорошего человека – председателя ЖСК, Совета ветеранов, местного депутата или предпринимателя, который дружит с депутатом – и он тебя уважит, и подарок тебе выбьет хороший.

А что перед этим таким чинным хорошим мероприятием под названием «выборы» (людей посмотреть, себя показать, в буфете бутербродик с рыбкой съесть за 20 рублей, а то и стопочку коньячку за недорого опрокинуть) начинается какая-то неприятная суета, ходят какие-то парни с девками по квартирам, листовки какие-то бросают в ящики, плакаты вешают, а то еще и митинги устраивают – ну так про это все в телевизоре давно рассказали. И председатель Совета ветеранов объяснила давно: они рвутся к власти, чтобы наворовать, потому что кто дорвется до власти – все воруют. Логика дисциплинированного избирателя загадочна. Голосовать нужно за действующего Иваныча или Палыча, потому что он подарок дал, но кто дорвался к власти – тот ворует, значит, и Иваныч ворует. Но он подарок дал, так что хороший.

А если даже и нехороший – то вдруг он что тебе нехорошее сделает, если за него не проголосуешь? Что сделает нехорошее, если его не выберут, а стало быть, он будет никем? А мало ли вдруг «из собеса исключат» - так угрожали одной старушке, об этом она рассказала наблюдателям, пришедшим к ней на дом в одном из округов с избирательной урной.

Мне довелось быть наблюдателем на «спокойном» участке. И комиссия вела себя по-человечески (если сравнить с МО «Полюстрово», с которым пришлось иметь дело при попытке собственного выдвижения в депутаты), и вброса бюллетеней не было (как это случилось на целом ряде участков), и в ходе кампании не было особых гадостей. И тем не менее…

Собираются идти с урной. В списке – всего 7 человек (что уже доказывает приличность комиссии: в других местах едва ли не целыми парадными вдруг все заболели и обезножели - методика, апробированная на самых разных выборах: беззащитная старушка в халате и тапочках робеет перед «официальными лицами» и голосует по подсказке, а если даже не голосует – есть масса способов создать нужный результат). Значит, должны принести назад не больше 7 заполненных бюллетеней.

Секретарь комиссии говорит наблюдателям:

- Но вот знаете, бывает… К старушке зашла подружка и хочет тоже проголосовать, и у нее с собой паспорт. Тогда она напишет заявление и проголосует.

- Извините, но закон…

- Да-да, закон, конечно. Но, понимаете, воля избирателя…

- Извините, закон.

- Да-да, - закругляет разговор секретарь – Ну, наверно, такого и не будет.

«Воля избирателя»? Слова-то какие!

Избиратель на этих выборах, по моему глубочайшему убеждению, только мешал. Даже дисциплинированный. Например, на нашем участке одна избирательница громогласно воскликнула: «А медаль-то моя где?» - «Тише, тише, не надо громко», - замахали на нее.

Порог явки отменен. Можно было бы вообще обойтись без избирателей. Судя по тому, что большинству горожан не удосужились даже бросить в ящики стандартное приглашение на участок, к этому идеалу стремились. Но поскольку без избирателей все-таки как-то неприлично, то нужно было минимизировать численность непредсказуемого электората. Что, в общем-то, почти удалось. На нашем участке из 960 внесенных в список проголосовало 154 человека. 6 бюллетеней были признаны недействительными – один, видимо, той бабули, которой нравился «пенсионер», на другом было написано «Все бездельники и сволочи», остальные – либо не заполнена ни одна клеточка, либо заполнены все подряд. Так или иначе, эти 154 человека на данном участке плюс 200-300 на каждом из пяти остальных участков округа решили на 4 года судьбу того, что называется «самой близкой к народу властью», фундаментом государственного устройства и т.д. И примерно так в остальных 107 округах. В пятимиллионном мегаполисе, в сложнейшем городском организме, в «городе европейских стандартов».

Уже в процессе стали появляться сенсации муниципального масштаба – например, о нацболах, которые пытались унести избирательную урну с участка в МО№25. Не было там нацболов. Была наблюдатель кандидата от КПРФ Любовь Макаровская (она, кстати, пыталась выдвинуться в пресловутом МО «Полюстрово», где ее отфутболили за неуплату членских взносов в КПРФ, но эту леденящую душу историю я уже рассказывала на АПН-Северо-Запад), которую вместе с ее товарищами не пустили на участок к моменту опечатывания урны. А когда она все-таки вошла и посветила фонариком в уже опечатанную урну – то обнаружила там пачку бюллетеней. После чего ее выдворили с милицией. Все акты были составлены, все претензии были предъявлены. В день голосования я получила информацию как минимум о паре десятков жалоб – но, как сообщают со слов ГИКа СМИ – их было всего 4… Но этот и другие случаи, происходившие в день голосования, пусть и эффектны, но не идут ни в какое сравнение с той кропотливой работой по сохранению муниципального уютного рая, которая велась на протяжении всей кампании.

Рассказывает независимый кандидат Виктория Анцибор (МО «Пискаревка»):

- Мы приходили на собрания, которые устраивала «Единая Россия». Там выступали действующие депутаты. Они рассказывали о том, что делается для пенсионеров и ветеранов. И им задавались заранее подготовленные удобные вопросы. А мы задавали неудобные вопросы. Например, почему на ремонт детской площадки израсходовано 2 миллиона рублей? Или – в чем заключается благоустройство по Пискаревскому, 40, на которое тоже истрачены большие деньги? Оказалось, там перенесли поребрик… Наше присутствие вызывало большое недовольство. Нас пытались вырубить еще на стадии регистрации – не удалось. И люди брали наши листовки, многие голосовали за нас. Однако еще больше было тех, кто приходил со списком «Единой России» в памяти или на написанной бумажке. Пожилые, больные люди. Их окучили. Воспользовались очередной годовщиной снятия блокады – поздравления, подарки…

Мы знаем, с каким трудом прошло в муниципальные советы несколько «яблочников». Но все-таки: стоит вспомнить о том, что именно «Яблоко» в свое время приложило руку к тому, чтобы на территории Петербурга вместо нормальной муниципальной системы возникло 111 карликовых округов, где органы МСУ оказались даже без тех куцых полномочий, которые определены федеральным законно. (В условиях сложных взаимосвязей городского организма осуществление этих полномочий было нереальным - на уровне Полюстрова или Пискаревки невозможно решать те социальные или экономические проблемы, которые вполне могут иногда решаться даже на уровне Пустопорожней волости в каком-нибудь отдаленном районе Ленобласти). Зато было отрапортовано: местное самоуправление в Петербурге есть. Это не в упрек – что уж сейчас упрекать?

На самом деле это позор. Позор, что в великом городе нет муниципальной власти. Есть помещения с часами приема, где выдают подачки малоимущим и визируют разные документы на вроде как благие начинания по обустройству территории. (Подсчитано, что стоимость разных вещей, вроде асфальтирования или установки скамеек или пандусов, завышена в среднем в 5 раз – то есть в сумму заложены откаты). Позор, что даже те порядочные люди, которые героически прошли в депутаты, чтобы реально работать, вынуждены были зависеть от корявого росчерка пера подслеповатой бабушки или левой ноги секретаря избирательной комиссии, с которым лучше не портить отношения. Позор – что под гордым именем «избиратель» наши властители подразумевают несчастных, обманутых, с запудренными мозгами людей. Позор, что в городе великой культуры, в центре науки, общественных новаций и инкубаторе для федеральной «элиты» выборы превращаются в отвратительное действо «два притопа – три прихлопа» с убогими декорациями и пошлыми безграмотными суфлерскими подсказками.

И если весь политический бомонд, сверху донизу, расценивает этот позор как свою победу… Что ж. Вы воспитали своего избирателя. За последние 20 лет он успел состариться, дезориентироваться, обрасти болезнями и разрушить психику. И если это ваша опора, то я вам не завидую.

А за кадром, среди колдобин, луж и ухабов (того «благоустройства», о котором так пышно пишется в отчетах муниципалитетов), прямо по Маяковскому: «Улица корчится безъязыкая, ей нечем кричать и разговаривать». Это все остальные, это все мы. И что будет, если эта улица, наконец, заговорит?»