 |
 |
|
|
Петербургский мыслитель, ведущий кинокритик России Михаил Трофименков написал новую книгу - "XX век представляет: Избранные" (Издательский дом Городец, серия Книжная полка Вадима Левенталя). В пятницу, 12 ноября в 19.30 пройдет её презентация в магазине "Во весь голос" (ул. Маяковского, 19). Это сборник эссе об отечественных и западных актерах, режиссерах, писателях, поэтах, людях, формировавших лицо великого XX века в разные его десятилетия. Там соседствуют Сергей Михалков и Эдуард Лимонов, Геннадий Полока и Алексей Юфит, Микеланджело Антониони и Хантер Томпсон и многие другие. Непостижимым образом в эту компанию затесался легендарный командир Василий Иванович Чапаев, главу о котором для публикации "АПН Северо-Запад" любезно предоставил сам автор.
Начдив-25 – главная военная тайна большевиков.
Тайна – даже то, как он выглядел.
"В кабинет медленно и очень почтительно вошел человек лет тридцати. Среднего роста, худощавый, гладко выбритый. С закрученными тонкими усами и с аккуратной прической. Одет Чапаев был не только опрятно, но и изысканно: великолепно сшитая шинель из добротного материал, серая мерлушковая папаха с золотым позументом поверху, щегольские оленьи сапоги-бурки мехом наружу; на нем была кавказского образца шашка, богато отделанная серебром и аккуратно пригнанный сбоку пистолет-маузер".
Это вспоминает царский генерал Федор Новицкий, вступивший в Красную армию.
"Обыкновенный человечек, сухощавый, среднего роста, видимо, не большой силы, с тонкими, почти женскими руками; жидкие темно-русые волосы прилипли косичками ко лбу; короткий, нервный, тонкий нос, тонкие брови в цепочку, тонкие губы, блестящие чистые зубы, бритый начисто подбородок, пышные фельдфебельские усы. Глаза... светло-синие, почти зеленые - быстрые, умные, немигающие. Лицо матовое, свежее, чистое, без прыщиков, без морщин. Одет в защитного цвета френч, синие брюки, на ногах оленьи сапоги. Шапку с красным околышем держит в руке, на плечах ремни, сбоку револьвер. Серебряная шашка вместе с зеленой поддевкой брошена на сундук".
А это Дмитрий Фурманов - комиссар чапаевской дивизии.
Скулы сводит: фоторобот какой-то. Особых примет нет. Усы, говорите (пышные все-таки или тонкие)? Аккуратность, очевидно, вопиющая на фоне революционной эпохи. Портреты незаметно перетекают в описание одежды и амуниции. Да, щеголеват. Но в целом: обыкновенный, почтительный, средний, небольшой, немигающий, без прыщей.
Одним словом, "человечек" в сухом остатке - даже не человечек, а фельдфебель. Правда, к 1917 году Чапаев дослужился до подпрапорщика, но усы-то - фельдфебельские. Хороший фельдфебель, добротный, как его шинель, храбрый: три Георгиевских креста и Георгиевскую медаль надо было немалой кровью, сметкой и мужеством заслужить. Положительный, основательный, как сработанный им самим буфет: в доме-музее Чапаева его можно руками потрогать. Но все равно фельдфебель - слово какое неприятное. О "Бравом солдате Швейке" напоминает. Кстати, Ярослав Гашек именно в чапаевской дивизии воевал.
И это он "впереди, на лихом коне"?
Насчет коня - тоже бабушка надвое сказала. Генерал-майор артиллерии Александр Васильевич Чапаев запрещал в частях, которыми командовал, показывать фильм братьев Васильевых: зачем отца дураком вывели? Наездник-рубака он, конечно, отменный был, но на фронте передвигался на желтом "форде" с выставленным через заднее стекло пулеметом. Технику вообще уважал: четыре аэроплана вели разведку, обеспечивали связь дивизии. Как проглядели они дюжину казачьих сотен, отчаянным броском - 150 километров через голую степь - хлынувших в ночь на 5 сентября 1919 года на Лбищенск, вырезавших чапаевский штаб?
Да что там коня! Даже маузера, памятного Новицкому, не было. В ленинградском Артиллерийском музее выставлен наган с золотой насечкой "Чапаев" на рамке. В 1940 году его передали из милиции: "конфисковали у шофера". Какого, к чертовой матери, шофера? Где наган шлялся двадцать лет?
Может, попал он к фантомному шоферу от не менее фантомного Трофимова-Мирского, матерого колчаковца, надеявшегося отсидеться под видом тихого счетовода в пензенской артели инвалидов: об аресте убийцы пленного комдива Чапаева 9 февраля 1926 года сообщал "Красноярский рабочий". Как "пленного"? А кто тогда в Урал-реке утонул?
И Анки-пулеметчицы не было. Анной звали жену Фурманова (поженились они, подписав "проект о любовно-вольно-супружеских отношениях"), создавшую в дивизии "окопный театр". Кажется, Чапаев, державший баб на максимальном удалении и от пулеметов, и от себя самого, влюбился в нее, разжег ревность комиссара. А строчила по белякам, подменив раненого пулеметчика, медсестра Мария Попова. В 1930-х, окончив факультет советского права МГУ "Анка" будет работать в торгпредствах (читай: в резидентуре) в Германии и Швеции.
И рубахи-парня Петьки не было. Вглядитесь в лицо чапаевского ординарца, затем - комбата связи, Петра Исаева. Типичный декадент-кокаинист из "Стойла Пегаса". Разве что пенсне не хватает. Виктор Пелевин не на пустом месте сочинил своего Петра Пустоту.
Да что там Петьки! ЧАпаева не было. Был ЧЕпаев, чья фамилия видоизменилась где-то, как-то и когда-то, но мистическим образом: из нее, как чертик из коробочки, как Будда из маленького далай-ламы, выпрыгивает команданте Че.
А был ли вообще мальчик босоногий из села Будайка? Да, но... Траурная листовка (октябрь 1919) о лихом комдиве гласила: "сын артиста-цыгана и дочери казанского губернатора". Цыган ее обрюхатил и смылся, мама померла родами, губернатора давно не было в живых, бастарда отдали в семью доверенного дворника. Автор сего жестокого романса - Фурманов, а знал он это со слов самого Чапая.
В иную эпоху комдив рассказал бы, что он - чудом от убийц спасенный царевич Дмитрий или Петр III. Недаром же в 1918 году он назвал свою бригаду Пугачевской, а полкам дал имена Пугачева и Стеньки Разина, двух великих самозванцев. Взяв Николаевск, переименовал его в Пугачевск.
А что у него с личной жизнью? Была она фигурная до оторопи. Женат был Чапаев дважды. На Пелагее и - тоже на Пелагее. Первая сбежала от Чапаева, ушедшего на Первую мировую войну, с кондуктором, оставив мужу троих детей. Вторая, вдова фронтового друга Петра Камешкерцева - Чапаев обещал умирающему однополчанину позаботиться о ней - сбежала от Чапаева незадолго до его гибели с начальником артсклада Живоложиновым, оставив мужу двоих детей от первого брака.
Такой параллелизм двух брачных коллизий навел бы академика Фоменко на мысль, что Пелагея существовала в единственном экземпляре, а путаница возникла по вине летописцев. В конце 1980-х писатель Андрей Левкин предположил, что сексуальной жизни у комдива вообще не было, поскольку он - опытный образец партии андроидов, созданный магом Гурджиевым в Риге в 1917 году. Образец удался: Гурджиев наладил промышленный выпуск биороботов, известных как "латышские стрелки". Работали они на батарейках, рассчитанных на 20 лет, потому-то все стрелки и вымерли в 1937-1938 годах.
Шутки шутками, но в словах Пелевинского Чапаева: "Я отблеск лампы на этой бутылке" - заключена несомненная истина. Но какой яркий отблеск: целая радуга! Не может фельдфебель "без прыщей" сиять так ярко. Проще всего сказать: это Васильевы его до самоварного блеска начистили, выполняя заказ Сталина мифологизировать мертвых героев. Но о живых снимать как-то не принято, а и в 1934-м Тухачевскому с Блюхером без всякого кино хорошо было. О Щорсе и Пархоменко тоже сняли кино, но легендами они не стали, хотя «Щорс» Довженко не менее гениален, чем васильевский «Чапаев».
В самом Чапаеве, пусть и неузнаваемом на экране, было что-то, позволившее сотворить миф именно из него. Слишком многое не дает свести его феноменальную славу к пропагандистской спецоперации. Будь он просто «фельдфебелем», не сложили бы белогвардейцы песню о «полоумном большевике» с полной пугливого уважения строкой: «сам Чапаев – командир». Не провожали бы его солдаты в ноябре 1918 года в Академию генштаба с транспарантами: «Да здравствуют наши вожди – Ленин и Чапаев!». Не пришлось бы сменщику-комдиву Дементьеву издавать приказ: орлы, не поддавайтесь унынию из-за отъезда Чапаева, гордитесь именем «чапаевцев».
Можно смеяться над былинами, собранными фольклористами в 1937, 1945, 1948 годах:
И пришел тогда Чапай к большевикам на обсужденьице,
Его усы да во колечушки завилися,
Его очи смотрят с решимостью,
Сапоги хромовы начищены да поблескивают,
В руках у него палица боевая,
На боку висит у него сабелька вострая,
И говорил-то он толковую речь:
«Уж вы здравствуйте, добры молодцы,
Добры молодцы, большаки путевые,
Вы возьмите меня, добры молодцы, в свою партею,
Во свою партею да всенародную».
Геракл с палицей на партсобрании – это, конечно, дорогого стоит. Но Фурманов уже в романе «Чапаев» (1923), написанном, когда кровавое вчера еще не канонизировалось, использовал действительно народные сказы про Чапая. И никакой пропаганде не под силу сочинить предание о герое, после боя вытряхивающем из шинели застрявшие в сукне, нестрашные для него пули.
В Воронеже накатывали на Осипа Мандельштама, потрясенного просмотром «Чапаева», задыхающиеся строки:
Измеряй меня, край, перекраивай –
Чуден жар прикрепленной земли!
Замолчала винтовка Чапаева:
Помоги, развяжи, раздели!..
Ссыльный поэт сливался с народом, маршировавшим по улицам под лозунгом «Мы идем смотреть “Чапаева”», и молил:
За бревенчатым тыном, на ленте простынной
Утонуть и вскочить на коня своего!
Напророчил: в агитационной короткометражке 1941 года Чапаев благополучно преодолевал Урал, вскакивал на коня и вел новые дивизии в новый бой. Старик Федор, возчик дров в санатории «Черемшаны», в 1945 году подтверждал: жив комдив, жив, его выходил один киргиз, подарил огненного коня, и Чапай на этом коне появляется на фронте там, где нужнее всего.
Зарываясь в штабную переписку Гражданской войны, чувствуешь: вот сейчас, вот еще немного, и разгадаешь тайну Чапаева. Но нет – ускользает она.
Живыми легендами на любой войне становятся атаманы, полевые командиры, гайдуки: мексиканец Панчо Вилья в необъятном сомбреро, железный испанский анархист Дуррути, сербский разбойник Аркан. Но Чапаев как раз не только не был партизаном, но всеми силами старался от партизанщины избавляться. Сдается мне, что такие приказы, какие издавал он, о недопущении бесчинств и грабежей, были на Гражданской войне редкостью. Кажется, лишь однажды он дал волю гневу, мстя за брата Григория, военкома города Балакова, поднятого мятежниками на штыки. Самого Троцкого, ненавистника всякой вольницы, подкупил четкий строй чапаевцев, за что комдив удостоился золотых швейцарских часов.
Бывало, обижался на штабистов, слал отчаянные телеграммы: нас бросили «на съедение противнику», предали, не подвезли патронов, не прислали подкрепление, «если нужна моя жизнь, придите и заберите». После очередной телеграммы, в которой он обозвал командарма-4 Тихона Хвесина «мерзавцем и предателем», его даже постановили расстрелять, но передумали и послали учиться в Академию.
Невзирая на обиды, Чапаев фронт держал, из окружения вышел хитрым контрударом и больших поражений не знал до самой гибели. Жалостливое письмо члену РВС 4-й армии Гавриилу Линдову с просьбой вернуть его из Академии на фронт, пестрящее ошибками, вполне соответствует экранному образу стратега с мешком картошки. «Что преподают я ето прошол на практеки, вы знаети, что я нуждаюсь в общеобразовательном цензе, которого здесь я не получаю. И томится понапрасно в стенах я не согласин, ето мне кажится тюрьмой и прошу еще покорно не морить меня в такой неволи».
Но, в конце концов, работал он начдивом, а не учителем чистописания. И карту, по свидетельству Фурманова, читал – дай бог любому золотопогоннику. Ложного бахвальства в письме Линдову нет, что подтверждает рекомендация, данная бывшим царским генералом Александром Балтийским: он отмечал его «военный здравый смысл», природное дарование «военного вождя», гибкую, решительную, четкую тактику ведения боя, ну и «личное обаяние героя».
Чапаев доказал это даже в ночном кошмаре лбищенской паники и резни, возможно, отягощенной предательством. Там ведь много чего было в этом бою. И успешная контратака на захваченный казаками штаб: только второе ранение вывело комдива из строя. И омрачившая белым победу гибель их командира, полковника Бородина. И подвиг начштаба, бывшего офицера Ночкова, отстреливавшегося до последнего патрона. И погиб Чапаев, скорее всего, не в ледяном одиночестве, а на плоту, на котором его переправляли через Урал верные венгры-интернационалисты.
Может быть, тайна Чапаева как раз в том, что он был просто хорошим командиром, пытавшимся – что было редкостью – вести Гражданскую войну без органичного для нее ожесточения, просто как войну. Это косвенно подтверждает сказка о нем: «Выжил Чапаев и прозвище сменил, не Чапаевым стал прозываться, а по-другому как-то. За ошибку свою, значит, чтоб стыда не было на людях. И сейчас, люди бают, жив Чапаев, большим начальником стал, - справедливый такой, добрый».
Эх, как бы узнать: где сейчас живет Чапаев, на какое имя отзывается.