Так уж вышло, что всякая годовщина советского нападения на Филяндии будоражит общественное сознание, порождая новые вопросы и побуждаея искать новые ответы…

Однако позиция автора выглядит далекой от этих поисков. Статья в целом является пересказом официальной советской пропаганды брежневских лет, с патетическим финалом «Вечная слава героям, павшим в борьбе за свободу и независимость нашей Родины в советско-финской войне!» Такое впечатление, что автор всерьез верит, будто маленькая Финляндия планировала завоевать СССР. Будто эту войну развязала «фашистская» маннергеймовская клика, а советскому «прогрессивному человечеству» пришлось героически обороняться посредством вторжения в чужую страну. Логика чисто оруэлловская…

Лебедев называет довоенную Финляндию «очень милитаризированным государством». Хотя практически вся эта «милитаризация» сводилась к строительству знаменитой «линии Маннергейма» на Карельском перешейке. С точки зрения автора, возводить оборонительные укрепления на границе с миролюбивым восточным соседом – это неслыханная агрессивность! Далее Лебедев пускается в конспирологию и заявляет: «План ведения войны заключался в том, чтобы измотать советские войска на «линии Маннергейма», а затем, дождавшись помощи от западных союзников, перейти в наступление».

Где автор взял такой забористый план, неизвестно... Однако исторический факт состоит в том, что никаких «западных союзников» на момент начала войны у Финляндии просто не было. Точнее, с августа 1939 года сам СССР был союзником Германии. А Англия и Франция, хоть и находились с сентября в состоянии войны с Третьим рейхом, не оказали никакой иной помощи финнам, кроме символично-дипломатического исключения СССР из «Лиги наций». Только в 1940 году, убедившись в безразличии «западных союзников», Маннергейм пошел на сближение с Гитлером (впрочем, в то самое время в Берлин ездил и Молотов)…

Особенно забавно звучат упреки автора тогдашним, глобально почти изолированным финнам в «территориальных претензиях» к СССР. Тут уж, как говорится, чья бы мычала… Перечисляя «экспансионистские» произведения финских писателей XIX века, Лебедев «патриотически» умалчивает, в какой стране накануне Второй мировой войны «классикой» считалось воспевание глобального «освободительного похода»: «Но мы еще дойдем до Ганга, но мы еще умрем в боях, чтоб от Японии до Англии сияла Родина моя». (Павел Коган)

Эту войну за насаждение «мирового коммунизма» Лебедев ничтоже сумняшеся путает с войной за «русские интересы», хотя русские были в ней лишь пушечным мясом. После Зимней войны, когда финны были вынуждены оставить Карельский перешеек,

практически все его коренное русское население добровольно ушло вслед за ними, не желая присоединяться к «союзу республик свободных» – и это нагляднейшее опровержение того, что будто бы Красная армия защищала «русские интересы». Наиболее известный факт – эвакуация в Финляндию Валаамского монастыря, насельники которого были наслышаны об отношении к религии в СССР. (Это только годом позже, после немецкого нападения, нацисты и сталинцы принялись конкурировать в заигрывании с церковью.)

Осенью этого года в Карелии вышел русский перевод книги историка Юкки Куломаа «Финская оккупация Петрозаводска», посвященной периоду 1941-44 годов, когда в ходе «войны-продолжения» (как ее называют в Финляндии) практически вся восточная Карелия была занята финской армией. Это весьма подробное и выдержанное исследование, свободное как от советских (это понятно), так и от «реваншистских» идеологических стереотипов. Хотя даже эта непредвзятость для российского читателя, перекормленного «победной» пропагандой, может выглядеть вызывающе. Куломаа не оправдывает финскую оккупацию, но лишь восстанавливает множество прежде замалчиваемых у нас фактов, по сравнению с которыми довоенный краснокомиссарский режим отнюдь не выглядит «утраченной свободой»…

Главнокомандующий Финской армией маршал Карл Густав Маннергейм еще в конце 1930-х годов, наблюдая нарастание предвоенных настроений в Европе, склонялся к нейтралитету – по примеру соседней Швеции. Если бы эта историческая возможность реализовалась, не было бы никакой «блокады Ленинграда» – хотя и в реальности финские войска в 1941-44 гг. остановились на старой границе на Карельском перешейке. Маннергейм, который сам был российским офицером, участником Русско-Японской и Первой мировой войн, и говорил по-русски даже лучше, чем по-фински, вовсе не стремился воевать с Россией – хотя, конечно, не мог быть союзником коммунистического Кремля. Воевать его вынудили сами кремляне, напав в 1939-м на его родину. Именно Зимняя война, отторгнувшая от Финляндии значительные территории, положила конец проекту нейтралитета и разожгла в финском обществе понятную ненависть к восточному агрессору. Она и вылилась затем в «войну-продолжение»…

В немереном количестве писаний советских историков (да и нынешних – оставшихся вполне советскими) финская оккупация Петрозаводска и восточной Карелии описывается как сплошной концлагерный ужас вроде Бухенвальда (до газовых камер разве что не договорились). Хотя в этих переселенческих (по реальному названию тех лет) лагерях содержались лишь коммунисты и переселенное ими в эти края некоренное население. Эти лагеря создавались с целью депортации их обитателей из Карелии «в благоприятных исторических условиях». Разумеется, с современных либеральных позиций это выглядит вопиющим расизмом. Однако любую историческую ситуацию необходимо расценивать критериями своего времени. Во Второй мировой войне подобная изоляция потенциальных противников практиковалась по обе стороны фронта – достаточно вспомнить ликвидацию Республики немцев Поволжья или интернирование всех японских граждан США. Но это «расизмом» почему-то не называется…

В устах прославляющих СССР историков упреки финнам в организации этих лагерей выглядят вообще запредельным цинизмом. В довоенное время в советских концлагерях на территории Карелии (один Беломорканал чего стоит) погибли сотни тысяч заключенных. Причем в основном русских – но о русских советские пропагандисты вспомнили лишь с началом войны… А за все время оккупации, по статистике, которую приводит Куломаа, в финских переселенческих лагерях умерло около 3 тысяч человек. Конечно, трудно сравнивать разные виды лагерного бытия, но, к примеру, узники петрозаводских переселенческих лагерей содержались не в барачных камерах, а в комнатах обычных городских домов и даже могли принимать гостей из свободного населения города, где, кстати, также оставалось немало русских. Но при советском «освобождении» все эти «пособники оккупантов» в свою очередь потеряли свободу. Однако для коммунистических историков все «наше» лучше – даже тюрьма…

Когда же в 1941 году эти «наши» оставляли Петрозаводск, они уничтожили в городе все, что только могли – заводы, фабрики, электростанции, мосты, многие исторические здания и т.д. – а в послевоенной пропаганде свалили все это на «проклятых оккупантов». Труд множества узников переселенческих лагерей фактически сводился к приведению города в пригодный для жизни вид… Есть также упорно циркулирующая среди местных краеведов версия, что бежавшие комиссары и политруки, хотя и были атеистами, планировали сжечь и Кижи, «чтобы не оставить врагу». И хотя документов на этот счет не осталось или они до сих пор засекречены (видимо от ЮНЕСКО), в пользу этой версии есть косвенные доказательства, очень наглядно показывающие отношение «советской культуры» к древнерусским памятникам. Во время войны финны вывезли кижские иконы в Финляндию, дабы обеспечить их сохранность, но в 1944 году, по условиям мирного договора, все пунктуально вернули. Однако, как сообщает официальный сайт Кижей, «к сожалению, иконы «неба», снятые финнами одновременно с иконами иконостаса Преображенской церкви, но не вывезенные из Петрозаводска в Финляндию, были уничтожены: «завхоз Дома культуры зимой 1944/1945 года истопил на дрова росписи купола Кижей».

Советские «русофилы» также любят клеймить оккупационный период за политику насильственной «финнизации» Карелии. Мол, оккупанты переименовали Петрозаводск в Яанислинну (Онежскую крепость), и повсюду насаждали финскую культуру и топонимику. Однако парадокс состоит в том, что финским словом «Яанислинна» вполне мог бы называться и современный Петрозаводск! Достаточно указать, что два главных кинотеатра города именуются «Калевала» и «Сампо», улица Антикайнена, набережная Гюллинга, памятник Куусинену… Кстати, эти финские коммунисты (их можно бы назвать «краснофиннами» – по аналогии с советским ругательством «белофинны») были куда большими «панфиннистами», чем космополит Маннергейм! Довоенная Карелия рассматривалась ими лишь как плацдарм для «мировой революции» на Севере, отсюда они планировали двинуться советизировать и финнизировать всю Скандинавию… Но Маннергейм им помешал – еще один исторический парадокс…

Антирусской была не финская оккупация, но «ленинская национальная политика», которая практически стерла или загнала в маргинальную диалектность коренную севернорусскую культуру нашей земли, которая была в свое время полноценной и самоуправляемой частью Новгородской республики. Много ли вы знаете о заонежских и пудожских былинах, помните ли, что пронзительный мистический поэт Микола Клюев родом из олонецких краев? В современной Карелии этот мощный и самобытный культурный пласт фактически выкорчеван – и не «оккупантами», но «освободителями»... Не посчастливилось и собственно этническим карелам, попавшим между Сциллой и Харибдой: сначала для них изобретали письменность на основе кириллицы, затем на основе латиницы, чем только окончательно их запутали, а нынешнее карельское радио в качестве «национального языка» использует только финский…

Решение этой сложной этноисторической проблемы может быть найдено лишь на межрегиональном, но не на межгосударственном уровне. Этому и был посвящен убитый нынешней «вертикалью» проект Еврорегиона Карелия, предусматривавший налаживание прямых связей между карельскими и финскими регионами, на основе местного самоуправления, а не через столичных чиновников обеих стран. Местное население по обе стороны границы гораздо лучше понимает друг друга, чем российские «имперцы» и финские «реваншисты». Напротив, здесь наблюдается своего рода обратная зависимость – кремлевская власть своими изоляционистскими, совершенно советскими решениями о расширении «погранзоны» только подхлестывает «реваншистские» настроения на той стороне…

Эти деятели, похоже, совсем не понимают, что живут уже в XXI веке, когда прежние государственные границы все более уступают место процессам глокализации. Они не способны ни к какому новому историческому творчеству – но навсегда погрязли в войнах прошлого века… У меня же, к примеру, никогда не возникает споров на эту тему с финскими друзьями (хотя мои деды воевали здесь против их дедов). Просто мы думаем о проектах будущего. Впрочем, иногда переслушиваем первый военный рок-н-ролл…