Представители «маленьких, но гордых народов», входивших в состав Российского государства, обожают рассказывать душещипательные истории о том, как они стонали, невыносимо страдая под гнётом жестоких угнетателей. В этом им охотно помогают доморощенные российские либералы. Ещё бы! Ведь согласно одному из незыблемых постулатов либеральной пропаганды, царская Россия являлась колониальной империей, «тюрьмой народов».

В этом русле написана и статья Виталия Чернова «Горячие споры о зимней войне», автор которой старательно повторяет финские пропагандистские штампы.

Ложь и передёргивания начинаются буквально с самого начала. Например, господин Чернов утверждает, что лишь «в 60–70-е гг. XIX века (напомним, что Финляндия была присоединена к Российской Империи в 1809 г.) Финляндия получила некоторую автономию». Но при этом ненавязчиво умалчивает, что сразу же после присоединения Финляндии к России эта бывшая провинция Швеции, никогда не имевшая ни автономии, ни, тем более, собственной конституции, была преобразована в Великое княжество Финляндское

Вновь созданное государственное образование имело своё законодательство, базировавшееся на шведском законодательстве, свой орган управления — сенат, члены которого назначались из финляндских граждан, свои вооружённые формирования. Государственным языком Великого княжества стал шведский. С 1863 года в качестве второго государственного языка вводится финский. Русский же язык, то есть государственный язык той самой Империи, составной частью которой являлась Финляндия, не имел в Великом княжестве никаких прав. С 1863 по 1872 год даже было отменено его обязательное преподавание в местных школах.

Мало того, 11(23) декабря 1811 года Александр I, говоря словами известного историка Е.В.Тарле, «совершил преступление, за которое заплатили кровью наши красноармейцы» — издал манифест о передаче в состав Великого княжества Выборгской губернии, освобождённой от власти шведов ещё Петром I. При Александре II следует новая порция вольностей и поблажек. Манифестом от 23 марта (4 апреля) 1860 года в Финляндии была введена собственная денежная единица — марка. В 1877 году в оборот были введены золотые монеты в 10 и 20 марок.

Вообще, если анализировать отношения Великого княжества с Российской Империей, создаётся впечатление, что именно Финляндия являлась метрополией, а Россия — всего лишь её бесправной колонией. Финляндский дворянин автоматически имел все права русского дворянина. Он мог стать чиновником или поступить на службу в русскую армию, сделав там блестящую карьеру, подобно будущему маршалу Маннергейму. Напротив, приехавший в Финляндию русский дворянин не имел права поступить ни на государственную службу, ни в финские войска.

Гражданин Великого княжества пользовался всеми правами гражданина Империи. Он мог свободно переехать на жительство в любую точку России. В свою очередь, гражданин России для переезда в Финляндию должен был приобрести финляндское гражданство. Дипломы Гельсингфорского университета и других учебных заведений Финляндии безоговорочно признавались на территории России, их обладатели могли работать преподавателями, врачами и т.п., в то время как дипломы российских учебных заведений в Финляндии не признавались.

Столь же ненавязчиво передёргивает господин Чернов и тогда, когда говорит о «наступлении на автономию» Финляндии в 1890-е годы. Перевод делопроизводства на русский язык коснулся лишь финляндского Сената, большинство членов которого составляли генералы русской службы из числа местных уроженцев, прекрасно говорившие по-русски. Интересы рядовых жителей Финляндии эта мера нисколько не ущемляла. Делопроизводство местных органов власти по-прежнему велось на финском и шведском языках. Мало того: чиновники в Гельсингфорсе по-прежнему были обязаны принимать и давать установленный ход прошениям частных лиц, написанным на шведском или финском языке, а также, по ходатайству просителей, выдавать им соответствующие переводы своих решений.

Перечисляя разнообразные (в основном вымышленные) гонения, которым подвергались несчастные финны, господин Чернов «забывает», что про кровавые акции финских террористов. В 1904–1905 годах местными националистами были убиты финляндский генерал-губернатор Н.И.Бобриков, прокурор Ионсон, жандармский подполковник Крамаренко, ранены выборгский губернатор Н.А.Мясоедов, помощник генерал-губернатора В.Ф.Дейтрих, совершены покушения на тавастгуского губернатора А.А.Папкова, а также на ряд полицейских и жандармских чинов.

После этого Николай II пошёл на «незначительные уступки». Например, 7(20) июля 1906 года император утвердил новый Сеймовый устав. В соответствии с ним формируемый по сословному признаку четырёхпалатный сейм был заменён однопалатным сеймом, состоявшим из 200 депутатов и избираемым на основе всеобщего избирательного права сроком на три года. Право голоса получили все граждане Великого Княжества, достигшие 24 лет, включая женщин, что по тем временам было неслыханным даже по меркам демократического Запада.

Ах да, по словам Виталия Чернова, финляндский сейм вскоре был «разогнан». Конечно, при очень большом желании проведённый в полном соответствии с законодательством досрочный роспуск Сейма и проведение новых выборов можно назвать «разгоном». Однако если не заниматься дешёвой демагогией, то это нормальная парламентская процедура. Президенты Франции например, тоже не раз проделывали такое и ничего, поскольку новые выборы происходили в положенный срок. Как и в Финляндии, где с 1907 по 1916 годы Сейм выбирался семь раз.

Далее, господин Чернов отрицает, что Финляндия представляла угрозу для СССР, ссылаясь на слабость ее экономики и армии. Одновременно он возводит советскую угрозу Финляндии к первым годам независимости, когда в стране Суоми шла гражданская война и «существовала реальная угроза захвата власти коммунистами, пользовавшимися поддержкой российских большевиков». Уже последнее утверждение, мягко говоря, лукаво.

В отличие от «красного» большевистского переворота, в Хельсинки 15 января 1918 года захватила власть «розовая» Социал-Демократическая партия Финляндии. Переворот поддержали 89 из 92 избранных по списку СДПФ депутатов сейма, причем будущих коммунистов типа Отто Куусинена среди них было немного. Вели себя эсдеки весьма умеренно, экспроприацией фабрик и земель почти не занимались, и присоединяться к советской России не собирались. Поэтому и большевики на первом этапе их не поддержали, а лично товарищ Ленин, беседуя с бургомистром Стокгольма Линдхагеном, обозвал финских эсдеков предателями революции.

И тут на сцену выступил генерал Маннергейм, заявивший 23 февраля, что «не вложит меч в ножны, пока не будет освобождена от большевиков Восточная Карелия». Еще через две недели будущий президент издал приказ о занятии территории по линии Кольский полуостров — Белое море — Онежское озеро — река Свирь — Ладожское озеро. Ожидалось, что оккупации посодействует германский кайзер Вильгельм II, чей племянник принц Фридрих Гессенский, был провозглашен финским королем.

С запозданием поняв, с кем имеют дело, большевики стали поставлять «предателям революции» оружие, но помощь безнадежно запоздала. Уже к маю Маннергейм с помощью 15-тысячного германского экспедиционного корпуса фон дер Гольца разгромил эсдеков наголову. Уцелевшие коммунистические элементы ушли в Советскую Россию, а прочие либо перешли на сторону победителей, либо эмигрировали в Европу и США. Часть «розовых» финнов ушли в оккупированный англичанами Мурманск и впоследствии помогли британскому десанту отразить наступление маннергеймовцев на Печенгу.

Одновременно с наступлением в Заполярье, белофинны начали «освобождать» Восточную Карелию. Планировали они занять и Петроград, подлежащий согласно идеям Маннергейма в марионеточную относительно Финляндии республику типа Данцига, но резкая нота Берлина, сорвала этот грандиозный проект. Зато на других участках границы атаки финнов продолжались. К январю 1919 года они заняли Порос-озерскую и Ребольскую волости, а к концу апреля вышли на ближние подступы к Петрозаводску. Начавшееся контрнаступление Красной армии, завершилось разгромом финнов под Видлицей и Тулоксой, но поражение не охладило их воинственный пыл.

После капитуляции проигравшей Первую мировую войну Германии, правители Хельсинки пытались заручиться помощью Антанты. Разместившийся в финских портах, британский флот в течении полугода атаковывал форты Кронштадта, но не добившись успеха уплыл восвояси. Сформированные под контролем Хельсинки «Олонецкое правительство», «Временное правительство Архангельской Карелии» и «правительство Порос-озерской волости» (понятно с кого брал пример Сталин, создавая просоветское правительство Куусинена?) так и остались без подданных. После долгих переговоров РСФСР и Финляндия подписали 14 октября 1920 году мирный договор в Тарту, но оставив за собой Выборг и Печенгу финны не собирались его соблюдать. Уже в декабре следующего года, они снова вторглись в Карелию, захватили Ухту и Кестеньгу и лишь в феврале 1922-го были разгромлены.

Вот такой маленький миролюбивый сосед завелся у нас на северных границах рядом с Петроградом и Кронштадтом! Причем соседушка, не образумившийся после поражений, а мечтающий о реванше. В 1930 году финский генштаб разработал специальный план взаимодействия вооруженных сил Финляндии и Эстонии в грядущей войне против СССР. Помимо прочего план предусматривал организацию «мощного наступления из Финляндии на Ленинград и базу Балтийского флота». Опыт взаимодействия Хельсинки с Берлином в 1918 году, и с Лондоном год спустя, не оставлял сомнений: финны сделают все, чтобы в этом «мощном наступлении» приняли участие не только эстонцы.

Несомненно, Сталин, помнил об атаках Кронштадта, базировавшимися под Териоками британскими торпедными катерами это помнил, и едва на горизонте появился призрак новой мировой войны, стал предпринимать контрмеры. Характерно, что их одобрил даже убежденный либерал – бывший лидер Конституционно-Демократической партии и министр иностранных дел Временного правительства Павел Милюков. Комментируя начало советско-финской войны, Милюков писал: «Мне жаль финнов, но я за Выборгскую губернию», и даже сам Маннергейм признавал необходимость уступки СССР части территорий, но воинственные настроения возобладали.

Преобладали, они и в 1941 году, когда финны вопреки распространенной легенде отнюдь не ограничивались достижением границы 1939 года. Напротив, они заняли большую часть Карелии, включая Петрозаводск, пытались прорваться к Ленинграду через Карельский укрепленный район и заняли там ряд пограничных населенных пунктов, включая станцию Новый Белоостров. Будущий президент Финляндии Юхо Паасикиви даже подготовил торжественную речь о взятии Ленинграда, и не его вина, что она так и не была произнесена.

Да и сейчас реваншистов в Финляндии хватает. Сразу же после распада СССР в Хельсинки начали строить наполеоновские планы, причем занимаются этим отнюдь не маргиналы. Среди сторонников возврата границ бывший спикер Сейма Рийта Уосукайнен, бывший министр иностранных дел Перти Салолайнен и другие видные политики. Согласно социологическим опросам с каждым их поддерживает все большее количества соотечественников, причем среди молодежи доля реваншистов приближается к 50%. Именно на них возлагает надежды господин Салолайнен предсказывающий развал России к 2022 году, с последующей приватизацией соседями ее обломков.