 |
 |
|
|
По крупнейшему частному телевизионному каналу Франции Канал+ (Canal+) показали фильм «Маски революции» об украинских фашистах, их роли в киевском майдане и погроме в Одессе 2 мая 2014 г. Протест украинских властей против его будущей трансляции во Франции – в не самое удобное время – только добавил ему зрителей. Теперь его собираются ещё и повторить 8 февраля. Я, как франкоязычный, смотрел его в оригинале.
Фильм получился достаточно мягкий и снисходительный по отношению к киевскому режиму. Касательно событий в Одессе, в частности, ни словом не было упомянуто, что большинство «правосеков» было перевезено в город украинским руководством из других городов. Или что подавляющее большинство жертв в Доме профсоюзов погибли не от дыма, а были зарублены топорами – преднамеренные убийства таким образом предстали как непреднамеренные. Не было упомянуто про то, что, согласно циркулирующей в кругах одесского Сопротивления информации, порядка 60-70 наиболее изуродованных топорами трупов были тайно кремированы СБУ, и жертвы сегодня фигурируют как «без вести пропавшие». Но спасибо и на таком освещении событий, пусть даже урезанном и куцем. И это лучше, чем то, что ранее крутили по французским каналам.
Но более интересно сегодня другое: как такой фильм смог пробиться сквозь джунгли французской цензуры? Что это может значить? Чья «длинная мохнатая рука» дала добро французскому Канал+ так резко сменить освещение событий на Украине?
Сказки про «свободу» на французских СМИ оставим для наивных российских простачков. Я, как франкоязычный журналист, иногда и пишущий и для их СМИ, лучше, чем кто-либо, в курсе реалий французской цензуры. Официальных, но чаще негласных запретов на освещение тех или иных тем во Франции всегда было множество. Экскурс в историю.
История побоища, которое организовали в 1871 году «версальцы» над участниками Парижской коммуны, для кого-то лишь информация из школьных учебников. Но для меня она – семейная история, передаваемая из поколения в поколение, мне её пересказывала моя франкоязычная бабушка в том виде, в каком она её слышала в семье, истоки её рассказа – от очевидцев. Я с раннего детства знал от неё, как в Париже во время блокады Коммуны ели крыс, про последовавшую затем бойню и «Стену коммунаров» на кладбище Пер-Ляшез.
Общую цифру расстрелянных коммунаров в течение одной недели тогдашние историки чётко определили в тридцать тысяч, из них на баррикадах погибло едва ли более трех - пяти тысяч. Остальные расстрелянные - пленные и схваченные по доносам.
Но всякий, кто бывал в Париже, знает, что эта тема отсутствует в туристских маршрутах и путеводителях. «Стену коммунаров» туристам не показывают никогда. Говоря о парке Монсо, туристские путеводители всегда упоминают о его красивых резных решетках, скульптурах, «Наумахие» и имитации египетской пирамиды, но вовсе не о том, что этот парк после разгрома Коммуны стал местом массовых казней. Тридцать тысяч казнённых после Коммуны парижан упоминаются куда реже, чем гильотинированные во время революции Людовик XVIII и его жена, Мария Антуанетта. Французские историки уже полтора столетия стараются замолчать те события и преуменьшить число жертв – согласно ревизионистскому историческому обзору в последнем номере журнала Экспресс, их было лишь от 6 до 10 тысяч.
О французской цензуре про войну за освобождение Алжира я узнал, будучи студентом 4-го курса. В одесском Интерклубе, специально созданном для прибывающих в Одессу иностранных моряков, я впервые в своей жизни заговорил с французами о политике. С чего начинал тогда каждый француз, прибывший тогда в СССР? Со стандартного: «Сталин, Сталин, миллионы и миллионы жертв Сталина…».
Я тогда был молодой и глупый, и полагал, что я имею право ответить французам в том же ключе. У нас на курсе учились алжирцы, от которых знал настоящую правду о войне в Алжире, весьма обтекаемо и осторожно упоминаемую в поздний этап СССР в официальных СМИ. Я знал, что если Вьетнамская войны, которую вели американцы, была лишь войной с многочисленными «побочными жертвами», то Алжирская война была просто бойней. Я хорошо знал, что французы – в отличие от американцев – традиционно рассматривали тамошних жителей не как людей, а как «бесхвостых обезьян». И я, по глубокой наивности своей, начал спор с фразы: «А у вас в Алжире из семи миллионов арабского населения было истреблено полтора миллиона…».
Что тут началось! Я до сих пор помню эти вытаращенные глаза и звериную ненависть в мой адрес. У меня были потом неприятности с руководством Интерклуба: «ну, нельзя с ними так говорить…» Им можно, а нам нельзя? Это эпизод меня многому научил как по отношению к цензуре на Западе, так и пресмыкательству перед ним со стороны наших властей.
Кстати, итальянский фильм «Битва за Алжир» (1966) – множество премий, включая Оскар – был во Франции официально запрещён.
С годами цензура по отношению к алжирской войне несколько смягчилась, и с 1999 года во французской историографии разрешено называть её уже «войной», а не «событиями», как раньше. Но и сегодня по французскому телевидению не показывают фильмы об этой войне с другой – алжирской – стороны. Цензура. Число жертв алжирской войны, вопреки историческим свидетельствам, сильно занижается, как и в случае Парижской коммуны. Тот же Экспресс сегодня пишет лишь о 300-400 тысячах убитых. Про массовые пытки в Алжире писать уже можно, но особо вопиющие вещи, вроде отрезания голов арабам во время бойни в Сетифе в мае 1945 г., стыдливо умалчиваются. То же - о выполнении французской армией, по приказу командования, поголовного изнасилования женщин в охваченных восстанием сёлах как карательной меры мужьям и братьям, ушедшим в партизаны.
Жесточайшая цензура имела в место и во время войны НАТО во имя расчленения Югославии. То же - во время войны 2003 года против Ирака, в которой Франция напрямую не была замешана. То же - во время войны, развязанной Францией против Ливии и Каддафи. У меня стоит спутниковое телевидение с пиратской декодировкой (шарингом) французских закрытых каналов, и по поводу «железного занавеса» французской цензуры я знаю не понаслышке.
Во время Ливийской войны Франция сумела чрезвычайно эффективно контролировать даже публикации в Интернете. Одним из важных источников информации от сторонников Каддафи тогда был блогер Аллен Жюль, который внезапно стал знаменит, а его блог стал, вследствие этого, феноменально посещаемым. Я встречался с ним в Париже, и о методах запугивания слышал и от него лично. Среди прочего, он отказался быть мною сфотографированным – боялся. Сейчас ему, вроде, полегчало. Каддафи давно уже мёртв…
Так что стоит за трансляцией «Масок революции»? Это можно понять между строк.
Во-первых, фильм создали как откровенно антиамериканский. Настолько антиамериканский, насколько это вообще возможно во Франции. Косвенно бичующий американское влияние в Европе на фоне их вмешательства в события на Украине.
Во-вторых, он выражает позицию влиятельных кругов Евросоюза, не желающих дальнейшего его расширения – никаких Марокко, Турции, Украины и прочих. «Нам бы суметь справиться с нынешними проблемами в ЕС, в его современном виде, а тут ещё всякие к нам лезут…».
Александр Сивов