Продолжение. Части 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25
Мы давно собирались с Лимоновым съездить вместе на машине в Питер. Прокатиться с ветерком на мощном BMW по дороге "первого русского революционера" Радищева, останавливаясь у придорожных кафе, беспечно болтая и глазея по сторонам, где мало что изменилось с советских времен - милое дело! Ну, в общем, хотели вспомнить наши прошлые путешествия в Харьков и снова ощутить всю прелесть дорожных приключений. Но этим планам постоянно что-то мешало осуществиться.
Однако летом 2012 года я твердо пообещал Эдуарду, что мы непременно отправимся в такое путешествие. И сделаем это, как только его вызовут в Выборгский районный суд Санкт-Петербурга в качестве свидетеля. Там, в Питере, незадолго перед этим, начался так называемый "процесс 12-ти" (над двенадцатью активистами "Другой России", обвиненными в продолжении деятельности запрещенной Национал-большевистской партии), и Лимонов сам хотел выступить на суде в защиту своих товарищей.
В сентябре руководитель питерского отделения "Другой России" и один из подсудимых по тому делу Андрей Дмитриев сообщил Лимонову, что его ждут в суде 5-го октября.
В этот момент я находился в Испании, развлекаясь, от нечего делать, созданием виртуальной (но воспринятой многими всерьёз) Партии сибаритов, "программные положения" которой вместе с "хроникой партийной жизни" периодически публикуемые в Facebook и в ЖЖ, веселили моих друзей и знакомых.
"Эй, сибарит, приветствую тебя! Ты не отказался еще от планов съездить со мной в Питер?" - Позвонил мне Лимонов.
Нет, я не отказался. К тому же, в октябре в Зеленограде должен был начаться один судебный процесс, в котором мне предстояло участвовать, поэтому я полетел в Москву. А когда Лимонов и трое его ребят утром 4-го октября забрались в мою машину, чтобы ехать в Питер, первое, что я услышал от них, это сибаритское приветствие: "Хорошо, когда хорошо!" Они произнесли его дружным хором, смеясь, и в таком приподнятом настроении мы и отправились в наше путешествие.
В качестве презента я привез Эдуарду бутылку Hennessy, купленную мною в последний момент в испанском аэропорту, и он к ней приложился на первой же остановке у автозаправочной станции.
"За нас!.."
Я бы, конечно, тоже выпил, но так соскучился за пару месяцев по своему "бумеру", что не мог оторваться от руля и не уступил его никому до самого Питера.
Мы быстро оставили позади себя Московскую область, находившуюся в зоне дождей. Дальше, на северо-запад, трасса была сухой, так что ехать по ней без заторов и обычных здесь в ненастную погоду многокилометровых пробок было - одно удовольствие.
На этот раз, в отличие от прежних наших с Лимоновым путешествий, музыку в машине мы почти не слушали, радио - тоже. Нам хватало разговоров: я рассказывал о своём пребывании в Испании, Лимонов делился местными новостями. Как всегда, мы вспоминали о прошлом, говорили о политике, детях, девках, искусстве.
Когда разговор случайно коснулся советской поэзии 20-х - 30-х годов (возможно, этому способствовали обветшалые образцы сталинской архитекторы, мимо которых мы стремительно проносились) Эдуард, отхлебнув из бутылки коньяка, начал читать стихи Осипа Мандельштама. А прочитав пару из них, восторженно резюмировал: "Гениально!"
Потом с не меньшим восторгом он прочёл стихи поэта-конструктивиста Ильи Сельвинского из его знаменитой "Улялаевщины":
Улялаев був такiй - выверчено вiкo,
Дiрка в пидбородце тай в ухi серга -
Зроду нэ бачено такого чоловiка,
Як той Улялаев Серга…
"А, каково? - восхищенно спросил он. - Блестящая поэзия! Стихи - пиз…ц!"
Да, я готов был разделить его восторг: от этих слов пахло махоркой, чесноком и конской упряжью.
В детстве я чуть ли не каждое лето проводил у деда и бабушки в Бердянске Запорожской области. Мой дед, отставной полковник Советской Армии, когда-то, в конце 20-х годов, начинал службу именно здесь, и сюда же вернулся, уйдя в отставку. Он прожил длинную жизнь и умер, проклиная Горбачёва, повинного, как он считал, в развале СССР. А бабушка, уроженка этих мест, девочкой-подростком неоднократно видела батьку Махно и сохранила о нем, как ни странно, очень хорошие воспоминания. Наслушавшись бабушкиных рассказов, я гонял белобрысым мальчишкой по окрестным полям, оврагам и степным дорогам на велосипеде, представляя себя на лихом коне и распевая во все горло "махновскую" песню из фильма "Александр Пархоменко" с припевом: "Любо, братцы, любо..." Нет, мне, конечно, нравились и веселые красноармейцы с их песней про Лизавету, но все равно, тайные мои симпатии были на стороне загадочных махновцев с их волнующей душу песней про атамана.
Вот и Лимонов от поэзии Ильи Сельвинского (которая, на мой взгляд, оказала существенное влияние на раннюю поэзию самого Лимонова) перешел к стихам своего тезки - Эдуарда Багрицкого, признавшись, что это один из любимых его поэтов того периода.
"У Багрицкого все стихи замечательные. Ну, а поэма "Дума про Опонаса" - просто шедевр!"
И Лимонов наизусть, немного сбиваясь, вспоминая строку за строкой, начал читать:
В нашу армию попал ты
Волей иль неволей?
- Я, батько, бежал из Балты
К колонисту Штолю...
Ой, грызет меня досада,
Крепкая обида!
Я бежал из продотряда
От Когана-жида...
По оврагам и по скатам
Коган волком рыщет,
Залезает носом в хаты,
Которые чище!..
Дайте шубу Опанасу
Сукна городского!
Поднесите Опанасу
Вина молодого!
Сапоги подколотите
Кованым железом!
Дайте шапку, наградите
Бомбой и обрезом!
Мы пойдем с тобой далече,
От края до края!..-
У Махна по самы плечи
Волосня густая...
Украина! Мать родная!
Молодое жито!
Шли мы раньше в запорожцы
А теперь - в бандиты!..
Полетишь дорогой чистой,
Залетишь в ворота,
Бить жидов и коммунистов -
Легкая работа!..
"У меня дома должна быть книжка его стихов. Я найду и, если хочешь, дам тебе почитать", - сказал Лимонов, снова доставая из дверного кармана бутылку Hennessy.
Так, за приятными разговорами, с двумя-тремя остановками в пути, мы незаметно для себя добрались до Питера.
Оказалось, что, пока мы ехали в Питер, пятеро местных активистов "Другой России" провели акцию протеста у здания Центра "Э" Главного управления МВД России по Северо-Западному округу (Центра по противодействию экстремизму, но, как остроумно прозвали его сами лимоновцы - Центра Эдуарда). Именно сотрудники этого подразделения полиции возбудили и расследовали "дело 12-ти". А акция прямого действия была приурочена к предстоящему появлению в питерском суде Эдуарда Лимонова.
В целом, в "городе над вольной Невой" мы планировали провести четыре неполных дня.
И Эдуард решил остановиться на это время у одного своего знакомого - Андрея Акцынова, предоставившего в его распоряжение большую квартиру на Таврической улице, со вкусом обставленную и украшенную картинами известных питерских художников Веры и Андрея Мыльниковых - матери и деда гостеприимного хозяина.
Андрей любезно предложил и мне провести эти дни у него, но я отказался, не желая никому мешать, - ни Лимонову, в планах которого были ранние утренние поездки в суд, в редакции местных СМИ и т.д., ни самому хозяину. Я собирался заняться в городе своими делами: нужно было кое с кем встретиться, а также поработать в студии с музыкантами над нашим новым альбомом. А значит, не исключены были поздние возвращения домой и все такое прочее. "Музыканты - очень циничный народ", - спел когда-то Чиж. И к этому нужно добавить: безалаберный. А еще - любящий выпить.
"Нет, Андрей, спасибо, - поблагодарил я, - мне будет лучше все-таки снять номер в гостинице. Здесь, недалеко, Emerald. Мраморные холлы и атриум, тишина и покой…"
"У нас тоже тихо", - поспешил заверить меня Андрей.
"Тишина и покой, - повторил я, - просторный номер и большая постель, белый махровый халат и вкусный, неспешный завтрак. Что еще нужно сибариту, только что прибывшему в Россию из Европы?.."
Андрей, разъезжающий по Питеру на "Хаммере" (что совсем не типично для скромных во всем нацболов), понимающе улыбнулся: с моими доводами спорить было трудно. А его самого я мог бы легко принять в Партию сибаритов.
Вообще, когда вы видите, как россияне сорят деньгами, покупая самые дорогие вещи и оставляя непомерно большие чаевые в ресторанах и барах, не думайте, что они бросают кому-то пыль в глаза, - нет, они сибаритствуют! Когда вы видите, как россияне покупают себе шикарные апартаменты или дома за границей, а сами продолжают жить в России в убогих малометражных квартирах или домах с обоссанными, жуткого вида подъездами, не думайте, что они сошли с ума, - нет, они хотят быть сибаритами! У россиян сибаритство в крови!
Наш разговор с Андреем проходил в большом гостином зале, где для московских гостей заранее был накрыт стол c массой закусок и несколькими бутылками французского красного вина.
Еще перед тем, как сесть за него, мы с Лимоновым выпили по приличной порции элитного бурбона, которым нас угостил хозяин. Richard Hell & The Voidoids с музыкой из их знаменитого альбома "Blank Generation" придали бурбону дополнительный вкус.
Потом, с тем же бокалом бурбона в руках, но уже под музыку The Clash, Эдуард переговорил с приехавшими для встречи с ним Андреем Дмитриевым и его адвокатом Глебом Лаврентьевым. И только после их ухода мы смогли, наконец, сесть за стол и поужинать. Тут уже в ход пошли бутылки с вином.
Вообще-то, мы пьём мало. Нет, выпить мы любим, но пьём редко и никогда не допиваем до конца всё, что у нас есть, - в отличие от рок-музыкантов, ментов и артистов. Но тут у нас всё-таки была уважительная причина - путешествие! К тому же мы не пьем что попало. "Сибарит предпочитает здоровую пищу нездоровой, а хорошие вина - плохим", - написано в Манифесте сибаритской партии. Или ещё: "Сибарит, помимо женщин, детей, животных, Родины и воды без газа, любит старый доминиканский и венесуэльский ром, односолодовый шотландский виски, американский бурбон, английский джин, шведскую водку и французский коньяк". И хотя Лимонов - не член Партии сибаритов, но с этими положениями Манифеста Сибаритской партии он, знаю, полностью согласен. Как и большинство его соратников. Так что у Сибаритской партии будущее есть.
Между тем, наш ужин затянулся далеко за полночь.
"Я тебя провожу до гостиницы", - заявил вдруг Лимонов, когда я сказал, что устал и мне пора уходить.
"Спасибо, не надо".
"Нет, я пойду провожать, - не унимался Эдуард. - Прогуляемся".
"Лучше отдохни, - завтра... нет, уже сегодня у вас будет трудный день. Во сколько часов вам ехать в суд?.."
Но он охмелел и не хотел ничего слушать: пойду и всё!
И тут я вспомнил знаменитый фильм Михаила Ромма "Ленин в Октябре".
"Ну, а как же партийная дисциплина?" - Спросил я, призвав взглядом в союзники, сидящих рядом парней, которых явно не обрадовало внезапное желание их вождя пойти гулять по ночному городу.
"Им партия поручила тебя доставить в Питер и обратно в полной сохранности. Они отвечают за твою жизнь перед партией, а ты что делаешь?.."
"Они тоже пойдут", - возразил Лимонов.
"Нет, это не дело, - сказал я с самым серьезным видом. - Сейчас позвоню в Москву и расскажу, что ты задумал. Давай как партия скажет - так и сделаем".
Я взял свой смартфон и сделал вид, что ищу в контактах номера телефонов соратников Лимонова.
Он выжидательно уставился на меня, и ребята - тоже.
"Так, Аверин... Нет, Аверин - только пресс-секретарь. Он такие вопросы не решает. Аксёнов... Вот, это, наверное, то, что надо. Он же у вас сейчас самый главный?.."
Лимонов улыбался. Ребята косились на него и тоже улыбались.
"Алло! Сергей, доброй ночи! Извини, что разбудил, - сказал я, приложив смартфон к уху и сделав вид, что дозвонился до Аксёнова. - Мы в Питере... Да, доехали нормально. Но вот Эдуард Вениаминович хочет сейчас идти провожать меня до гостиницы. Я категорически против, ведь он выпил, мы - тоже. Как ты считаешь, можно ему идти в город? Нет? Конечно, всё может произойти... Менты не спят, враги не дремлют... Значит, что ему передать? Партия запрещает? Да, так и скажу... Миша здесь. Илья и Коля тоже рядом... Разумеется, ставить под угрозу его жизнь недопустимо. И я о том же... Нет, Михаил не пил... Всё понял, передам. Извини, спокойной ночи!.."
"Ну, всем всё понятно? - Обведя взглядом присутствующих, спросил я, когда "закончил разговор" с Аксёновым. - Партия запрещает вам выходить сейчас в город и рисковать жизнью Эдуарда Вениаминовича".
Ребята дружно закивали головами, стараясь при этом, не смотреть ни на меня, ни на Лимонова.
"Считайте, что партия вынесла специальное постановление".
Плечи у Лимонова как-то вдруг сразу опустились.
"Ну, ладно, - произнес он. - Но пусть ребята тебя проводят".
"Конечно, проводим", - с готовностью отозвался за всех Миша Шилин. Он и Илья Иванов тут же встали из-за стола и пошли в прихожую одеваться.
Я тоже стал подниматься.
"Погоди, - остановил меня Эдуард, - давай, за тебя!" - Улыбаясь, он поднял бокал вина.
"И пусть они проводят тебя до самого номера! Миша, слышишь?"
"Не волнуйтесь, Эдуард, всё будет нормально", - отозвался из прихожей ответственный и трезвый как стеклышко Миша.
Меня тронула забота Эдуарда обо мне. И даже как-то стало неловко за свою шутку. Впрочем, все мы беспокоились за него на самом деле, и потому, на самом деле, не хотели, чтобы он выходил в два часа ночи из дома и бродил по ночному городу, пусть даже и в сопровождении охраны.
Лимонов с хозяином квартиры проводили нас до двери.
"Да, нам всем надо хорошенько выспаться", - сказал Эдуард со вздохом. Сказал таким голосом и с таким видом, что можно было подумать, он только что, каким-то чудесным образом, мгновенно протрезвел.
А я, придя в свой гостиничный номер и плюхнувшись на кровать, повторил то, что говорил Ленин в фильме Ромма: "Спать, спать, спать!" И, разумеется, тут же выполнил указания "самого человечного человека".
В тот же день, утром, пока я еще завтракал в атриуме Гранд Отеля Эмеральд, Лимонов уже выступал в качестве свидетеля защиты на "процессе Двенадцати".
Средства массовой информации сообщили об этом следующее:
"Лидер "Другой России" своими показаниями полностью опроверг утверждения стороны обвинения. В частности он указал, что подсудимые не занимались продолжением деятельности или пропагандой НБП; "Стратегия-31" не является акцией НБП, а идеология "Другой России" существенно отличается от идеологии НБП".
А вечером в кафе "Волшебная сковородка" на Суворовском проспекте, недалеко от роскошного Эмеральда, состоялась неформальная встреча местных партийцев со своим вождем.
"Лимонов любит это заведение, как пролетарское и простое", - пояснил мне Андрей Дмитриев, когда я ненадолго заглянул к ним. Андрей - талантливый журналист и историк, деятельный организатор, наполненный различными творческими идеями и гордящийся своим отделением партии (действительно, одним из самых крупных и активных в "Другой России"), находился в тот момент в возрасте Иисуса Христа, но уже имел за плечами большой партийный стаж и судимость за политику. Вторая была не за горами. И я не смог отказать себе в удовольствии пообщаться с ним и его товарищами, посвятившими себя совсем небезопасной и не сулящей никаких материальных выгод или карьерного роста борьбе за более свободную и счастливую Россию - другую Россию.
Андрей Дмитриев, Влад Ивахник, Андрей Милюк, Роман Хренов, Наталья Чернова, Полина Петрова, Ксения Михеева, Ксения Жукова и другие парни и девушки вместе с Эдуардом Лимоновым сидели у окна дешевого "пролетарского" кафе за пятью сдвинутыми столами и, прекрасно видимые с улицы, шумно обсуждали свои планы по переустройству мира.
На следующий день после посещения Лимоновым суда и проведения встреч с местными журналистами и своими сторонниками я предложил ему прокатиться на прогулочном катере по каналам и рекам Санкт-Петербурга. Погода этому благоприятствовала. И такую прогулку, с захватывающим дух выходом из Зимней канавки в Большую Неву мы, действительно, совершили в последний день нашего пребывания в Питере. Jack Daniel's согревал нас, да так здорово, что я пришел в норму только после тарелки наваристого харчо и куска сочного имеретинского хачапури в грузинском ресторане на Садовой. В этом заведении под незатейливым названием "Хочу харчо" я уже бывал неоднократно и с удовольствием пригласил туда всю нашу разношёрстную компанию сибаритов и революционеров.
Накануне телеканал НТВ показал документальный фильм "Анатомия протеста -2". Этот фильм мгновенно превратился в самое обсуждаемое политическое событие в стране тех октябрьских дней 2012 года. Разумеется, мы тоже не обошли его своим вниманием.
В фильме были продемонстрированы кадры скрытой съемки, которая зафиксировала то, как молодые российские оппозиционеры (лидер "Левого фронта" Сергей Удальцов и два его товарища - Константин Лебедев и Леонид Развозжаев) вели переговоры с главой комитета парламента Грузии по обороне и безопасности неким Гиви Таргамадзе о проведении в России массовых акций протеста и захвате власти в нескольких российских городах. В том числе, как они обсуждали возможность проведения диверсий на транссибирской железной дороге в Иркутской области и организации беспорядков в тамошних тюрьмах и лагерях.
Исполнение этих акций, как заявили в фильме его авторы, "заговорщики" якобы планировали поручить местным криминальным структурам, с которыми в различных СМИ не раз связывали имя известного братчанина - Владимира Тюрина. И для большей убедительности своих слов, создатели телефильма показали зрителям самого Тюрина: глядите, мол, вот он какой!..
Питерские журналисты, знавшие, что я нахожусь в их городе вместе с Лимоновым, а ещё совсем недавно являлся адвокатом Владимира Тюрина, когда того хотели экстрадировать в Испанию, обратились ко мне за комментариями.
Но что я мог им сказать про весь этот НТВэшный бред?.. И, тщательно подбирая слова, чтобы не обозвать создателей фильма как-нибудь неприлично, я рассказал, что Владимир Тюрин не фигурирует ни по одному из уголовных дел и не имеет никакого отношения к акциям оппозиции или к ее финансированию. Что он вообще не занимается политикой и, уверен, не знает ни Удальцова, ни Развозжаева, ни других героев фильма.
"Думаю, - заявил я, - полиция и ФСБ, упрямо не желают признать тот факт, что человек, которого они называют "лидером братской ОПГ", давно и успешно занимается легальным бизнесом и не замешан ни в каких преступлениях. И сейчас они пытаются одним выстрелом убить сразу двух зайцев: дискредитировать оппозицию, а заодно и г-на Тюрина".
Забегая вперед скажу, что уже через месяц - в ноябре, после непродолжительного допроса Тюрина в Следственном комитете в качестве свидетеля, все спекуляции вокруг его имени на эту тему, как я и предполагал, прекратились.
Но уж коль сама жизнь заставила нас говорить тогда о Тюрине, и я сейчас упомянул о нем, то буду откровенен до конца и признаюсь, что знаком с этим человеком давно. Так давно, что за это время успели вырасти наши дети. И знаю его, как неординарного, широко образованного, с математическим складом ума и разносторонними интересами, человека. Как адвокату мне приходилось и приходится общаться с разными людьми. Но даже среди самых ярких из них Владимир Тюрин выделяется и стоит особняком.
Его непростая судьба, жизнь, наполненная множеством событий, в том числе - авантюрных и драматичных, колоритными людьми, разными городами и странами вполне заслуживает того, чтобы быть описанной в каком-нибудь романе. Однажды я ему даже сказал, что о его жизни можно было бы снять настоящий блокбастер, пригласив для исполнения главной роли Шона Пена. (Нет, конечно, идеально тут подошел бы Роберт Де Ниро, - такой, каким он был в фильме "Таксист", но время прошло и Де Ниро изменился. Изменился и Тюрин, - ныне он больше похож на Кирка Дугласа в "Спартаке". Taxi Driver и Spartacus, - да, именно так!) И через несколько лет я понял, что мои слова Владимир не забыл. Он стал рассказывать мне отдельные подробности своей жизни, делился переживаниями и размышлениями, а затем, как-то раз, признался: "А ты знаешь, я, действительно, хочу написать книгу".
"Торопись", - посоветовал я. Ум и талант выделяют человека из серой толпы, но заметный, слишком яркий человек всегда более уязвим. И часто нежелателен. У нас - особенно.
А 7-го октября наше с Лимоновым пребывание в Питере завершилось.
Выехав поутру из города, я уступил место за рулем Коле Авдюшенкову, украсившему себя перед самой поездкой в Питер новой татуировкой, и уже он под проливным дождем, который сопровождал нас почти всю дорогу, погнал машину в Москву.
Вначале, под ритмичное пощёлкивание "дворников" на лобовом стекле и убаюкивающую музыку Марка Нопфлера, мы дремали, потом обсуждали события связанные с Удальцовым, Развозжаевым и Лебедевым, вспоминали время, проведенное в Питере, дремали и вновь возвращались к главной теме последних дней - фильму "Анатомия протеста".
"Эдуард, а хочешь услышать новую историю про Петра Михайловича? - Спросил я Лимонова после того, как мы в очередной раз перемололи косточки Удальцову и его компании. - На эту же тему".
"Давай!" - Откликнулся Лимонов с переднего сидения, в то время как я устроился сзади.
Ночью перед отъездом мною был написан очередной короткий рассказ об этом самом Петре Михайловиче - типичном представителе "креативного класса", которого я сделал героем целой серии таких вот рассказов, публикуемых в соцсетях с пометкой "творчество сибаритов". Мелкий, не очень удачливый бизнесмен, но активный общественник, художник (в душе) и душа любой компании, графоман и активный пользователь социальных сетей, Петр Михайлович был, как понятно, вполне современным человеком, хотя и не совсем молодым. Он любил всё "актуальное" и само это слово, а я, признаюсь, полюбил его.
И рассказ был посвящен последним событиям в стране, в том числе и тем, которые мы так горячо обсуждали с Лимоновым.
"Метаморфозы Петра Михайловича", - объявил я.
Петр Михайлович слыл либералом и демократом. А еще - патриотом и чуть-чуть радикалом. После истории с Pussy Riot он стал еще и пуссиистом, снял нательный крестик, убрал в ящик комода почти такой же, как у Патриарха Кирилла, Breguet, и решил больше не ходить на выборы Президента Путина. Впрочем, женские прелести ему нравились и раньше, часы были китайской подделкой, а ближайшие выборы намечались только через шесть лет.
Когда одна из узниц совести неожиданно отказалась от своих защитников, Петр Михайлович заподозрил было в этом что-то неладное (происки кровавого антинародного режима или начальника тюрьмы), но потом успокоился и даже (как и сотни две, таких же, как и он - настоящих пуссиистов) написал в Твиттере письмо бывшей защитнице несчастной девушки с просьбой поскорее передать документы по её делу новому адвокату.
Ответ не замедлил себя ждать.
"Пшел нах, говно собачье",- изумленно прочитал Петр Михайлович в своем айфоне.
"Ну, это уж совсем черт знает что!" - Подумал обиженный Петр Михайлович, надел свой нательный крестик, трижды перекрестился, снова нацепил на руку китайский Breguet и включил телевизор.
На канале НТВ показывали, как российские оппозиционеры продавали Родину грузинам за американские доллары.
"Нехорошо", - с укоризной произнес Петр Михайлович и подумал, что он все-таки скорее патриот, чем либерал. Патриот и даже где-то - государственник.
Вот так, смеясь и балагуря, мы преодолели оставшуюся часть пути, и прибыли в Москву, когда октябрьское уставшее солнце ещё не ушло за горизонт.
Сергей Беляк
Продолжение следует