 |
 |
|
|
Освобождение
13-го июня 2003 года я получил письмо от Лимонова из колонии, датированное им 30-м мая.
На маленьком тетрадном листке, поверх рукописного текста, стоял синий штамп, подтверждающий, что данное письмо было подвергнуто цензурной проверке оперативной службой лагеря.
"Сарат.обл. г.Энгельс Учр.УШ382/13" - значилось на оттиске штампа.
А в письме, помимо нескольких личных просьб, Лимонов сообщал мне следующее:
"...28-го здесь в колонии меня посетили представитель (советник) президента по помилованию Приставкин, и с ним Ландо и другие лица. Приставкин звучал очень уважаюше, сказал, что "мне стыдно, я при галстуке, а вы в робе". Жали руки и сказали, что сделают все для досрочного освобождения... 29-го мая я был вызван на административную комиссию по УДО. Мне сказали, что решение переноситься на следующую комиссию...
Здоровье, самочувствие и настроение: все в порядке. Много воздуха. Лицо и руки загорели...Обнимаю..."
Мне было понятно, что все эти подробности последних майских дней, при всей их важности, Лимонов, уже превратившийся в опытного зэка, написал в большей степени для лагерного начальства, чем для меня.
Позже, в 2005 году, в своей книге "Торжество метафизики" он подробно опишет и посещение колонии патрицием Приставкиным, и все перепитии, связанные с его условно-досрочным освобождением, и о своих взаимоотношениях с "хозяином" зоны и его подчиненными.
Могу лишь пояснить относительно, упомянутого Лимоновым Ландо.
Я хорошо и давно знал этого человека. В тот момент, о котором идет речь, Александр Ландо занимал должность Уполномоченного по правам человека при Администрации Саратовской области. Экстравагантный губернатор области Дмитрий Аяцков любил людей тоже экстравагантных. Ведь до этого Ландо был простым преподавателем административного права в Саратовском юридическом институте, но прославился в 90-х годах призывами легализовать проституцию и начать этот процесс с родного города.
(Вообще, вероятно, желание быть первыми в вопросах секса - свойственно саратовцам. После Октябрьской революции 1917 года, как известо, именно в Саратове местный Совет рабочих и крестьянских депутатов первым принял решении об обобществлении женщин.Тысячи горожан бросились тогда бежать из Саратова на юг к белым, увозя с собой своих жен и дочерей. И вот, после очередного развала страны в1991 году, именно из Саратова прозвучал первый призыв о легализации проституции!)
Слухи о возможном открытии в Саратове первых публичных домов всколыхнули общественность всей страны: Ландо ругали и поддерживали, обливали грязью и осыпали лепестками роз, предавали анафеме и возносили до небес! А Аяцков взял, да и назначил его главным по правам человека в области.
А вообще-то, Ландо был неплохим мужиком. И помощница у него была - высший класс: очаровательная, огненно рыжая Жанна!..
Но вернемся к письму Лимонова. Оно шло ко мне две недели - слишком долго. И я понял, что необходимо снова срочно отправляться в Энгельс.
После этого был еще один суд, который проходил прямо в колонии и где непосредственно решался вопрос об условно-досрочном освобождении Лимонова (о чем он также рассказал в своей книжке, и у меня нет желания это повторять, хотя, безусловно, некоторые вещи я видел и воспринимал несколько иначе, чем Эдуард).
А в пятницу вечером, 27-го июня, мы вместе с писателем и журналистом (а тогда еще и - телеведущим) Дмитрием Быковым выехали скорым поездом Москва - Саратов встречать Лимонова. Судебное решение о его условно-досрочном освобождении должно было вступить в силу на следующий день - 28-го июня.
Но, приехав в Саратов, мы узнали, что "по субботам, согласно инструкции ГУИН (тогда - Главное управление исполнения наказаний) осужденных не освобождают". А значит, Лимонова могли выпустить из лагеря теперь только в понедельник.
Саратов летом - курорт, чем мы и неприминули с Быковым воспользоваться.
Собираясь в эту поездку и зная, какая нестерпимая жара стоит летом в Саратове, я не захотел облачаться в костюм. Я надел кроссовки, тертые джинсы (правда, джинсы "от-кутюр") и морковного цвета рубашку с короткими рукавами фирмы Guess. В таком виде я и прибыл в Саратов, к удивлению, встречавших нас на вокзале, местных адвокатов и журналистов. Видимо, общее впечатление от моего несерьезного, прямо скажем, "раздолбайского" вида в такой "ответственный момент" еще усиливали и татуировки, упрямо вылезавшие наружу из под рукавов рубашки.
Дима Быков тоже был одет под стать мне - в шорты, футболку и, традиционную для него, "репортерскую" жилетку.
В понедельник, 30-го июня 2003 года, около 11 часов Лимонов вышел через проходную "Учреждения УШ382/13" на свободу под аплодисменты и приветственные выкрики встречавших его людей.
Перед этим я поднялся на второй этаж административного корпуса лагеря к его начальнику, который встретил меня как старого приятеля и пообещал, что они не будут затягивать процедуру освобождения Лимонова. В свою очередь, он попросил, чтобы я объяснил людям, толпившимся с раннего утра у лагерных ворот с телекамерами, фотоаппаратами и бутылками шампанского, что "устраивать здесь митинг или пикник не следует".
И все-таки бытылки с шумом были откупорены и шампанское под радостные возгласы выпито прямо под окнами "хозяина" зоны.
Лимонов с коричневым от загара лицом, коротко стриженный и гладко выбритый, в черном пиджаке и черной рубашке, ответив на несколько вопросов журналистов, поблагодарил за поздравления и поддержку всех присутствующих.
Через минут пятнадцать мы сели с ним и с Анатолием Тишиным (тогда - руководителем московской организации НБП и "вторым человеком" в партии) в машину, которой управлял местный адвокат Андрей Мишин, и поехали на Волгу. Купаться.
Да, еще, сидя в Саратовской тюрьме после приговора, Эдуард сказал мне, что мечтает сразу же после освобождения смыть с себя в Волге всю грязь и тяжесть тюремной жизни. И вот, эта мечта сбылась!..
Несколько машин с журналистами попытались было следовать за нами, но нам удалось от них оторваться
.На берегу Волги, куда привез нас Мишин, мы с Лимоновым разделись и пошли купаться. (Сохранилось несколько фотоснимков, сделанных ни то Мишиным, ни то Тишиным, где мы с Эдуардом выходим в трусах из реки.)
Тут же, на берегу Волги, мы с ним распили на двоих целую бутылку Hennessy. (Бутылку и какую-то закуску заранее приготовил предусмотрительный Андрей.)
И, разумеется, мы опьяненели. Но светило солнце, у наших ног плескалась прохладная волжская вода, мы сидели на теплом песке, смотрели на видневшийся за рекой Саратов, и нам было хо-ро-шо!..
Приехав в Саратов, мы, прежде чем пойти в Издательский дом на запланированную там пресс-конференцию, погуляли еще немного по центру города (где, как оказалось, нас никто не ожидал увидеть), хорошенько проветрились, зашли в здание Консерватории - в туалет (другого места, более подходящего для этого, мы почему-то не нашли) и уже на пресс-конференции встретились с Быковым и остальными нашими друзьями.
После пресс-конференциии, в окружении журналистов, мы вновь отправились гулять по городу, а обедать всю эту ватагу я пригласил в ресторан "Мистерия- буфф" на Кировском проспекте.
Оформленный в футуристическом стиле, этот ресторан, расположенный в подвальном помещении одного из старых саратовских домов, был, на тот период, пожалуй, лучшим в городе. Здесь, среди плакатов "Окон РОСТА" и книг Маяковского, Хлебникова и Асеева, я очень часто ужинал, коротая вечера, во время многомесячного судебного процесса. Здесь же мы сиживали по выходным с моими саратовскими друзьями. Здесь же однажды я встретил, в компании московских чекистов, сексота Акопяна, которым мое внезапное появление в ресторане, явно испортило аппетит.
Но до сих пор я сожалею, что за год до этого, когда в Саратов для участия в процессе приезжал Александр Проханов (он выступал в суде в качестве свидетеля защиты), мы поленились с ним пройти лишний квартал по раскаленному на солнце Кировскому проспекту и, в итоге, остановились обедать не в "Мистерии-буфф", а в одном пафосном, но на самом деле - обыкновенном провинциальном кабаке.
Однако я помню восторженный возглас Проханова, когда мы вышли с узких, кривых улочек на широкий пешеходный проспект, а по нему косяками фланировали красивые девушки в коротких шортиках и цветных топиках. Увидев вдруг все это великолепие, Проханов воскликнул: "Так это же - рай!"
Потом мы долго сидели с ним в том самом кабаке, я рассказывал о ходе процесса над Лимоновым и о своих взаимоотношениях с Жириновским, он расспрашивал меня об известных криминальных авторитетах, генералах милиции и губернаторах, с кем мне приходилось в те годы параллельно работать.
"Какая профессия! Какая невероятно интересная работа!.. - снова не удержался от восклицания Александр Андреевич. - Ведь ты, как Демиург, управляющий потоками. И создающий из всего этого нечто свое..."
И в этом - весь Проханов: эмоциональный, впечатлительный,весьма и весьма глубокий, но и очень ироничный и легкий человек.
А мы с Лимоновым, друзьями и журналистами, после обеда в "Мистерии-буфф", снова всей гурьбой пошли по городу. Лимонов, которому уже было ни до чего, терпеливо знакомился с местными достопримечательностями.
Мне хотелось провести Эдуарда к зданию областного суда (бывшего обкома КПСС), чтобы он увидел его теперь не изнутри, а снаружи. Но нас поджимало время (через час мы должны были сесть в поезд отправлявшийся в Москву), поэтому дошли мы лишь до здания местного Управления ФСБ, с провокации сотрудников которого, собственно, и началось "дело Лимонова". Уже закончился рабочий день, и выходящие из здания чекисты оторопело останавливались, увидев среди шумной людской толпы, на противоположной стороне дороги, "террориста" Лимонова! Вот они-то его сразу узнали!..
На Павелецком вокзале Москвы 1-го июля 2003 года Лимонова встречала огромнейшая толпа народа, среди которой были не только нацболы, съехавшиеся со всей страны, но и известные депутаты, литераторы, артисты, художники, журналисты.
Едва поезд успел остановиться, как на платформе - у дверей вагона, в котором находился Лимонов, уже стояли в ожидании его депутаты Виктор Алкснис, Василий Шандыбин, литературный критик и публицист Владимир Бондаренко и многие другие, кого я просто не успел рассмотреть в мгновенно образовавшейся здесь толчее.
Тысячеголосая толпа тут же начала скандировать: "Наше имя - Эдуард Лимонов! Наше имя - Эдуард Лимонов!.."
И эти слова приветствия разносились эхом над всем вокзалом, оглушая и потрясая своей мрачной торжественностью и несокрушимой решительностью всех, кто там тогда находился: нас самих, пассажиров поезда, пассажиров других поездов и электричек, встречающих и провожающих их людей, грузчиков, таксистов, милиционеров - абсолютно всех!
А ведь, кроме этого приветствия, над вокзалом еще громоподобно звучало: "Нам нужна другая Россия!" И, конечно: "Россия без Путина!"
Ну, как тут не остановиться, разинув рот, приехавшему в столицу обывателю? Как тут не замереть в испуге милиционеру?...
До сих пор я отчетливо все это вижу, помню, те возбужденные, радостные лица и тот, невероятный по своей мощи и энергетике, слаженный хор людских голосов, приветствующих Эдуарда Лимонова и одновременно посылающих проклятия действующему в стране режиму.
Признаюсь честно: ничего подобного, ничего близкого по накалу страстей, мощи, сплоченности и решительности мне не доводилось ни слышать, ни видеть ни до, ни после этого.
Сергей Беляк
Продолжение следует