Своеобразное выработалось в нашей армии понятие чести мундира. Раньше честью командира было отвечать за все, что происходит в сфере его ответственности. Сейчас честью стало всячески выгораживать обладателей погон со звездами. У кого больше звездочек, того больше и выгораживают. И в этой ситуации история капитана Ульмана, которому его командиры приказали стрелять, а потом предали и бросили, и история рядового Патова – совершенно из одного флакона.

Кто в нашей армии самые беззащитные? Правильно, рядовые, мальчишки восемнадцати – двадцати лет, которые пока что плохо ориентируются в мире взрослых людей. Кто из рядовых самые беззащитные? Правильно, те, за кого некому вступиться. Конкретно – из деревень, из бедных семей, а если еще и не той национальности, но без поддержки земляков…

Таукан Патов сочетает в себе все три условия. Парень из горного черкесского аула, из бедной многодетной семьи, по-русски говорит плохо, да еще и кавказский менталитет имеет, то есть доверие к старшим и к обществу. На такого можно валить все шишки, если надо. А если еще ему повезло служить в печально знаменитой Каменке, за которую давно пора всерьез взяться и министерству обороны, и военной прокуратуре…

Не будем разбираться в первом уголовном деле рядового Патова. Вроде бы он стукнул другого солдата сапогом по голове и забрал у него старый мобильник, оценочной стоимостью триста рублей. А может, и не брал, поскольку доказательства держатся на известной простудной субстанции. Дело это темное, вступиться за солдата, особенно плохо понимающего русский язык, некому. В общем, получил он за мобильник, который то ли крал, то ли не крал, два года дисбата, адвокат подал кассацию. А вот то, что началось дальше, уже ни в какие ворота не лезет.

До приговора рядовой Патов сидел на гауптвахте, где хотя бы кормили. После приговора его сняли с довольствия, заявив: «Ты больше не наш, давай переодевайся в гражданское и отправляйся своим ходом в дисбат». С другой стороны, адвокат подает на пересмотр дела, и говорит, что шансы довольно неплохие. Парень, который далеко не с отличием окончил сельскую школу в ауле, которому никто не объяснил, как себя вести, остается в воинской части ждать пересмотра дела. Где-то работает, на что-то живет, никто его не ищет и никому он не нужен. Так прошло три месяца.

Что произошло в караулке военного городка поселка Каменка 12 августа 2006 года, так и не установлено. Факты таковы. Патов, который в ожидании решения своей судьбы обитал все в той же Каменке, время от времени заходил в караульную будку на КПП – погреться, попить чаю, взять какие-то вещи, которые он там держал. В этот вечер он тоже туда зашел. В будке и около нее в это время находились четверо солдат и офицер. Той же ночью, примерно через час – полтора Патова нашли без сознания за дорогой, в лесу, с пробитой головой. Что любопытно – едва его обнаружил какой-то солдат, как тут же, словно только того и ждали, появился военный наряд. Пострадавшего отправили в госпиталь, врачи заявили, что надо делать трепанацию черепа, но вообще-то шансы выжить у него минимальные.

Врачи сделали все, что было можно и, в итоге, жизнь ему спасли. А вот военная юстиция отреагировала весьма своеобразно. Она родила совершенно замечательное уголовное дело, в котором ухитрилась вообще не заметить, что солдату нанесены тяжелейшие телесные повреждения.

«Около 01 часа ночи 12 августа 2006 года рядовой Патов в целях хищения чужого имущества незаконно проник в комнату отдыха КПП № 2… Осуществляя задуманное, Патов потребовал у находящегося в наряде по КПП рядового Чепчан А.А. имеющиеся ценности (Интересно, какие ценности можно найти в солдатской караулке?) Получив отказ своим требованиям,, Патов… напал на Чепчана с угрозой применения насилия…а также с использованием предметов, используемых в качестве оружия – кухонного ножа… Нападение Патова выразилось в попытке нанести удар вышеупомянутым ножом в область живота, который Патов предусмотрительно взял с собой (нож, а не живот) для совершения разбоя. В результате… Чепчану были причинены телесные повреждения в виде двух резаных ран 3-го пальца правой руки и 2-го пальцы левой кисти… (короче говоря, пальчики поцарапал).

Да, но ведь с пробитой головой в лесу оказался не Чепчан, а Патов. И вообще-то по этому поводу должны были немедленно возбудить уголовное дело.

А не спешите. Это на «гражданке» должны. А в армии сие вовсе не обязательно. Следователь военной прокуратуры Е. Лифер обошелся и так, установив, что после того, как Патов напал на Чепчана с ножом, тот «в процессе борьбы нанес ему удар ладонью руки по затылку, отчего тот налетел на свой же нож, а затем скрылся». Это какие же надо иметь ладони, чтобы после подзатыльника приходилось делать трепанацию черепа! Однако следователь посчитал ситуацию ясной и в возбуждении уголовного дела отказал.

Кстати, ножевых ранений у Патова не обнаружено. И нож, кстати, тоже не нашли. Черным по белому написано: вещественных доказательств в деле нет.

А был ли ножик-то?

Впрочем, это «на гражданке» ищут какие-то вещественные доказательства, бегают по лесу с собаками. В армии что? Товарищ лейтенант сказал, что ножик был – значить, был. И нечего тут безобразия нарушать!

Защитники Родины

Тот же лейтенант Лифер, который отказал в возбуждении уголовного дела по факту того, что в лесу нашли военнослужащего с проломленной головой, быстро и охотно завел уголовное дело о разбое. Причем из этого дела выяснились интересные вещи. Оказывается, потерпевший (не Патов, у которого проломлена голова, а Чепчан, у которого порезаны пальцы) в караулке был не один. С ним находился еще и лейтенант Тенькин, по показаниям которого, «в результате борьбы Патов получил травму, после чего выбежал на улицу и скрылся в неизвестном направлении». Ага. С проломленной головой.

Но это еще не все. Там ведь были еще трое солдат, которые во время этой заварушки находились на улице. Так вот, они показали, что «когда они стояли в наряде по КПП № 2 в/части 02511 п. Каменка, к ним на улице подошел Патов и обыскал их. После чего он направился в комнату наряда» и дальше по тексту.

Защитнички Родины, мать их! Одни не могут вдвоем справиться с «грабителем», другие втроем (!) позволяют себя обыскивать. А не дай Бог, понадобится и вправду Родину защищать? Да пусть даже и не Родину, а свою девчонку от пьяного насильника спасти? Читать такое прямо-таки стыдно, честное слово.

А вот лейтенанту Лиферу писать такое в обвинительном заключении не стыдно, он не считает, что подобные солдаты пятнают честь мундира тех, кто их готовит. Зато он сумел не заметить, что обладатель стальной ладони рядовой Чепчан был ранее осужден на два года за то, что сломал молодому солдату челюсть. Впрочем, сломанную челюсть оценили дешевле старого мобильника, потому что свои два года Чепчан получил условно. А еще следователь не заметил, что экспертиза его «телесных повреждений» проходила спустя два месяца. Нет, сами повреждения за два месяца зажили полностью, но ведь запись в медицинской книжке осталась – он на следующий день, в 16 часов (то есть спустя пятнадцать часов после инцидента) ходил в санчасть мазать свои царапины йодом.

Да, но что же говорит сам Патов? А Патов не говорит ничего. После удара по голове у него амнезия.

Слушайте, а как здорово иметь дело с подследственным, который ничего не помнит! Это же ну просто отлично! Он же защититься не может! Все равно что бить связанного – стопроцентный эффект и никакого риска.

Может быть, поэтому дело перекочевало в суд в таком непотребном виде. Впрочем, выборгским военным судьям и прокурорам плевать, что в нем ничто ни с чем не вяжется. Зачем перестраховываться, когда бьешь беззащитного?

Но Патов оказался не таким беззащитным, как поначалу казалось. Совершенно неожиданно для военных за него вступилось черкесское землячество. Но – поздно, процесс уже пошел. Теперь надо было либо возвращать дело на доследование, признав, что наша военная юстиция может ошибаться, либо нажимать на все рычаги, чтобы доказать, что она не ошибается никогда.

Как на рычаги нажимали, это отдельная тема. Чего стоит одна история с переводчиком. По российским законам, если русский язык для подсудимого не родной, ему положен переводчик. Землячество предложило свои услуги, но от них высокомерно отмахнулись: будут еще всякие нас учить. Переводчика нашли сами, пригласив в этом качестве другого солдата с Кавказа. Правда, конфуз получился, поскольку он оказался абхазцем. Второй переводчик был карачаевец. Третий – тоже мимо. Наконец, устав от этой артподготовки, судьи милостиво позволили землячеству найти переводчика – пусть сами разбираются в своих языках.

Но это так, мелочь для иллюстрации. У выборгского военного суда есть методы куда эффективнее, можно даже сказать, радикальнее. Например, такие, как мера пресечения. Посадить парня, который после этой истории стал тяжелым инвалидом (последствия черепно-мозговой травмы, один глаз потерян, частичная потеря слуха) в тюрьму и постараться затянуть процесс. Авось, пока идет следствие, он там помрет. А не будет человека – не будет и проблемы.

О том, как настроен суд, рассказывают очевидцы, присутствовавшие на процессе. Подсудимый на суде два раза терял сознание. Так вот: когда его увозили на «скорой», прокурор очень живо и громко интересовался, есть ли у конвоя боевые патроны и велел в случае, если тот попытается сбежать, стрелять на поражение.

Что любопытно: судья, по-видимому, соображает, чем он занимается. Потому что практически с самого начала процесса он, по протесту прокурора, приказал удалить из зала не только представителей землячества, но даже родственников подсудимого. Теперь ему мешал только адвокат, и ему заявили отвод – мол, он специально затягивает процесс. После чего, не иначе как в порядке ускорения слушания дела, судья удалился на полтора месяца в отпуск. Что-то он придумает, когда вернется?

И все же немножко странно. Двое пострадавших, оба рядовые: у одного порезаны пальцы, у другого пробита голова. Один из них уже был судим за избиения. Нож не найден. Те свидетели, что на улице, толком ничего не видели. Те, что в доме, если бы лейтенант Лифер завел уголовное дело по факту нанесения тяжких телесных повреждений рядовому Патову, стали бы первыми подозреваемыми. Почему лейтенант, вопреки и фактам, и здравому смыслу, придерживается именно этой бредовой версии, а судьи и прокурор его поддерживают? Да, удобно, когда у подозреваемого амнезия, но неужели только из-за этого?

Однако амнезия имеет свойство иногда проходить. Уже после начала судебного процесса Патов вспомнил, что когда он разговаривал с Чепчаном, его ударили сзади. Напомню, в караулке их было всего трое, и двое рядовых стояли лицом к лицу. Какой из этого вывод? Да очень простой: его ударил офицер. И как сразу все становится на свои места!

У офицеров есть две замечательные вещи. Первая – власть над солдатами. В армии ведь нет программы защиты свидетелей. Если рядовой покажет не то, что нужно, ему отцы-командиры небо с овчинку сделают. А пока будет идти следствие, свидетели отслужат, разлетятся по стране – ищи потом! Никто их не будет искать, никто не будет вызывать на суд, оплачивать дорогу. Даже «потерпевший» (тот, у которого пальцы поцарапаны), на суд не является, и ничего, обходятся предварительно сделанными заявлениями. Тем более, обойдутся предварительными заявлениями свидетелей, даже не попытавшись выяснить еще раз: а так ли все было или, может быть, их заставили дать именно такие показания?

И это потому, что вторая замечательная вещь, которая есть у офицеров – это корпоративная солидарность. Они еще называют ее честью мундира. Если ударил офицер, то другой офицер вполне может приказать вынести парня в лес и бросить там умирать, а свидетелям велеть насмерть молчать о случившемся. Еще один офицер сварганит вышеприведенное обвинительное заключение. Четвертый офицер – прокурор, примет это обвинительное заключение и санкционирует содержание в тюрьме человека, которого надо держать в больнице. Пятый офицер – судья. Есть еще и другие офицеры в этом деле – командир части, командующий округом, сослуживцы первых пяти офицеров. Чего стоит председатель Выборгского гарнизонного военного суда полковник Карнаухов, который в январе, едва начался процесс, публично продемонстрировал обвинительный уклон. А ведь у судей тоже военная дисциплина – попробуй-ка в армии пойди против мнения командира! В общем, все блюдут честь мундира – так, как ее понимают.

Как ни парадоксально, самые человечные в этой истории – сокамерники-уголовники, которые не обижают Таукана Патова. Хотя могли бы оказать услугу правосудию и добить этого непонятливого солдата.

…Говорят, в Каменке офицеры удивляются, с чего это вдруг такой шум вокруг какого-то «черного». Самое время сейчас порассуждать о национализме. Вот только славянская национальность не слишком-то помогла другому солдату-срочнику все из той же Каменки – Роману Рудакову. Он тоже попал в госпиталь в тяжелейшем состоянии, руководство части и все остальные, вплоть до министерства обороны, так же отрицали побои. Ему повезло больше, чем Таукану – на него не завели уголовное дело и не кинули в тюрьму, но национальность здесь тоже ни при чем. Просто не было рядом лейтенанта Лифера, только и всего.

Возможно, национальный вопрос играет свою роль в назначении наказаний. Таукану Патову за плохо доказанную кражу старого мобильника дали два года дисбата. Ефрейтору, избившему Рудакова и признавшемуся в этом – три года условно с испытательным сроком. Так и не понять – в нашей армии жизнь рядового чуть-чуть дороже старого мобильника или чуть-чуть дешевле? (Впрочем, у такого мягкого приговора может быть и еще одно объяснение. Сам Рудаков жаловался на неуставные отношения со стороны офицеров. Может, ефрейтор по договоренности защищает честь их мундиров?).

Зато национальный вопрос уж точно повлиял на судьбу Патова в другом смысле. Он давно бы уже, наверное, был на том свете, если бы не семья, в которой, все-таки, шестеро сыновей (а не один) и не землячество. Будь на его месте какой-нибудь Вася Пупкин, давно бы уже получил срок и помер на зоне. Кстати, если говорить грубо и цинично, кавказцев и не любят-то, в основном, за то, что они дружнее. Но это не причина, чтобы отказывать кавказцу в соблюдении элементарных прав под тем предлогом, что ему земляки помогут.

Какой из всего этого вывод? Вывод печальный и глобальный. В армии, где жизнь солдата идет по цене старого мобильника, а офицеры покрывают друг друга в преступлениях, употреблять слова «честь мундира» можно только в результате тяжелой амнезии совести.