На ситуацию, возникшую с митингами в защиту 31-й статьи Конституции в Петербурге, откликнулась в своем ЖЖ активистка питерской «Обороны» Дарья Костромина. Она пишет, что «вопреки упрямству с одной стороны и плагиату с другой», вопреки «фырканью а-ля "невнятный флешмоб либералов" или "а на Гостинку вообще ходить не надо"», разделение акции надвое дало не такие уж плохие результаты: «Получилось два часа вместо 30 минут. Получился удвоенный информационный повод и большее количество информации в СМИ. Уже потому что эта информация была разнообразна... Как следствие, больше внимания к Стратегии».

Сравнивая два существующих подхода к отстаиванию своих прав - законопослушный (судиться до потери пульса, когда сталкиваешься с незаконным запретом, но запрет не нарушать) и, скажем так, тактику гражданского неповиновения противозаконным запретам властей, Костромина находит свои плюсы и минусы в обоих. В первом случае власть лишается возможности обвинить своих оппонентов в пренебрежении к правовым процедурам и провоцировании конфликта. Однако при нашей басманной судебной системе приходится годами уповать только на Европейский суд, решения которого обходятся администрацией в том же порядке, что и внутрироссийское право. В результате протест захлебывается в бюрократических тенетах, остается никому неизвестным, провести уличную акцию все равно не удается или удается провести молчаливую. Во втором случае разгоны и неадекватная агрессия милиции дискредитируют власть куда быстрее. Действовать в соответствии со своим порывом и убеждениями, заметно, «драйвово». Но и тут есть минус: «слишком громко хрустят руки при переломах, а люди боятся».

Дарья Костромина приходит к выводу, что оба подхода имеют равное право на существование. В одном случае может оказаться предпочтительней один подход, в другом – другой. Поэтому противопоставлять их друг другу не следует. И уж во всяком случае, не следует обвинять в трусости тех, кто выбирает путь хотя бы частичного подчинения чужим, нечестным правилам игры. «Общество - это не только сотни храбрых, это миллионы обычных избирателей, которые готовы потратить чуть-чуть времени и сил, чтобы прочитать более-менее независимые новости, подумать, прийти на выборы, поставить галочку, поставить подпись под важным обращением. Но не готовы ложиться на амбразуры. Дать им возможность сказать что-то присутствием своего тела в определенном месте в определенный час - это нужно, это хорошо. Присутствие - это тоже гражданский поступок для многих, больше, чем участие в выборах, больше, чем подпись, меньше, чем экскурсия по обезьянникам. Не надо требовать максимума. Для кого-то это начало, первое знакомство с относительно безопасной стороны, вхождение. Пусть люди погуляют теплым летним вечером, пусть услышат о московском газе и решают сами, в какой степени должен быть выражен их протест».

На мой взгляд, Костромина упускает из вида очень важную деталь, а именно контекст данной конкретной ситуации. Митинги в рамках Стратегии-31 являются элементами единой общероссийской кампании в защиту свободы собраний. Эта кампания построена целиком на втором принципе. Она рассчитана на то, что власть отступит не в результате многолетнего судебного разбирательства во всех возможных и невозможных инстанциях, а потому, что моральные и политические потери от упорно повторяющихся незаконных запретов и разгонов достигнут неприемлемого для нее уровня. И я не случайно употребляю чисто военное понятие «неприемлемый уровень потерь». Это действительно война.

Главные сражения этой кампании разворачиваются в Москве. Столица многими воспринимается как маяк для всей остальной страны и в значительной степени таким маяком действительно является. Именно в Москве вопиющее беззаконие властей в отношении митингов и шествий приобрело наиболее наглый, демонстративный и системный характер. И когда власти Москвы первый раз согласуют митинг именно 31-го числа, именно в 18-00, именно на Триумфальной площади и именно этим заявителям, согласуют не в результате какого-то закулисного торга «по понятиям», а так как признают, что именно этого требует от них закон – вот тогда можно будет сказать, что оппозиция выиграла если не всю войну, то, как минимум, стратегически важное сражение.

И хотя на сегодня этот рубеж оппозицией пока не взят, можно с уверенностью утверждать, что морально-политические потери власти постоянно нарастают, причем с ускорением. Самое опасное для власти (и власть это прекрасно осознает) – это то, что, вопреки сомнениям скептиков, наблюдается постоянный рост числа участников акций. Люди не впадают в уныние от постоянно повторяющихся запретов и разгонов. Наоборот, это способствует их мобилизации. Сам факт роста числа участников способствует вовлечению в движение все новых колеблющихся. Режим держится вовсе не на сознательной активной поддержке большинства, а на том, что значительная часть общества воспринимает его как неизбежную данность от безысходности. Я не участвую в акциях оппозиции, потому что они слишком слабы, чтобы на что-то повлиять. Но они слабы именно потому, что я в них не участвую. Разорвать этот порочный замкнутый круг означает поставить под угрозу всю путинскую политическую конструкцию.

Не менее важен произошедший 31 мая очевидный прорыв информационной блокады. Начался и процесс размежевания в среде так называемых «приличных людей в системе». Эта среда подчиняющихся неписаным системным нормам «осторожных реалистов» - существенный элемент путинской конструкции. Это некий «буферный» рубеж ее обороны, не менее важный, чем шеренги ОМОНа. Сегодня на глазах происходит развал этой линии обороны. Одни не могут больше терпеть и начинают нарушать правила-понятия, другие – те, которых режиму удалось срочно мобилизовать на отпор оппозиции (в том числе и в форме неуместных «мирных инициатив») – теряют репутацию «приличных». Вновь применяя военную терминологию, можно сказать, что власть вынуждена жертвовать своими резервами. И делает это она опять же не по глупости, а потому что имеет веские основания предполагать, что прорыв фронта в одном месте приведет к быстрому обрушению всей путинской конструкции.

Все это лишний раз подтверждает, что оппозиция находится на расстоянии вытянутой руки от победы. И не случайно все исходящие от властей предложения (как прямые негласные, так и публичные предложения «посредников») направлены на одно: уговорить оппозиция «отступить на шаг», «пойти в обход», то есть отказаться от принципа «единства места и времени». Если оппозиция даст себя уговорить, это будет означать проигрыш всей кампании. Оппозиция получит от властей площадку, где сможет выпустить пар. Получит опять «по понятиям», а не по закону. При этом сам принцип, позволяющий властям манипулировать законом, останется в неприкосновенности. То есть, режим сохранит свою важнейшую стратегическую позицию, свое важнейшее оружие. Нет сомнения, что это приведет к разочарованию и унынию многих вовлеченных уже в движение людей, и его напор схлынет. То есть пар действительно выйдет.

Что же произошло в Питере? Значительную часть протестного контингента увели в сторону от той точки, в которой противостояние с властями наиболее для них болезненно. Это сразу снизило уровень морально-политических потерь власти от жесткого разгона митинга на Гостинке, то есть уменьшило степень поддержки, которую Питер потенциально мог оказать наступлению в Москве. Был нарушен принцип единства места и времени. Власть получила дополнительную свободу маневра для уговаривания московской оппозиции «пойти в обход»: вот ведь в Питере часть движения пошла в обход, и ее уже не разгоняют. Пока по «неформальному соглашению», но со временем можно будет закрепить это формально.

Этот «минус» двух параллельных акций перевешивает все те «плюсы» о которых пишет Дарья Костромина. Есть и еще один не менее увесистый минус. Тут мы подходим к вопросу, которого Костромина касается лишь вскользь: «Слышала я, что "Солидарность" сразу умрет, когда выйдет с нацболами, потому что они хуже Путина». Эти разговоры я тоже слышал. В питерской либеральной оппозиции есть влиятельное крыло, в принципе выступающее против совместных акций с нацболами и левыми, в которых представители этого крыла видят своего главного политического противника. Такие акции мол помогают потенциальному врагу и отвращают от либеральной оппозиции ее сторонников. Стратегической целью этого крыла является не просто недопущение воссоздания существовавшей ранее в Петербурге широкой оппозиционной коалиции, но и развал оппозиционного фронта, фактически сложившегося в Москве.

Так вот идея параллельной акции на Дворцовой были принципиальной уступкой «центристских» лидеров питерской либеральной оппозиции ее «правому» крылу. Основным мотивом было отнюдь не желание дать возможность выразить свой протест тем, кто не готов подставляться под дубинки. Когда решался вопрос с Дворцовой, не было никакой уверенности, что там бить не будут. Главный аргумент звучал иначе: надо дать площадку тем, кому неприятно стоять рядом с нацболами.

Вернемся в Москву. Рост числа участвующих в акциях на Триумфальной достигнут не в последнюю очередь потому, что московским оппозиционным группам удалось подняться над застарелой взаимной идеологической враждой. Сначала сторонник того или иного течения приходит на «чужую» акцию, преодолевая себя, исходя из рационального понимания общности ближайших целей. Он учится не бояться, что его участие пойдет на пользу пиару конкурента, поскольку успех каждого сейчас выгоден всем. Затем он приходит уже без особого насилия над собой, потому что видит на акции людей, находиться рядом с которыми ему легко и приятно. И он уже считает эту акцию не «чужой» (поддержанной из тактических соображений), а «и своей тоже». Наконец, чувство гражданской солидарности, рожденное в живом общении, во взаимопомощи с людьми иных взглядов, начинает преобладать над любыми соображениями политической выгоды той или иной группы. Мероприятие политических активистов в силу изменения внутреннего самоощущения его участников превращается в широкую надпартийную и надидеологическую гражданскую акцию, несравненно более притягательную и заразительную, чем любое действо политических активистов.

Таким образом, достоинство Стратегии-31 заключается еще и в том, что она оказывает мощное воспитательное воздействие на самих участников оппозиционных движений, способствует консолидации широкого оппозиционного фронта. Параллельная акция на Дворцовой такому воспитанию и такой консолидации прямо препятствует. И вопрос этот выходит далеко за рамки битвы за Триумфальную. Правые либералы в принципе отвергают идею широкого оппозиционного фронта. Эта идея исходит из того, что только коалиция либералов, коммунистов и националистов может сменить путинскую власть. И все ее участники должны быть представлены в послепутинской власти. И будут оказывать свое влияние на ее политику. В том числе и экономическую. То есть, если «успешный класс», на который ориентируются либералы, действительно хочет политической свободы и правового государства, если он действительно хочет демократии, он должен будет заплатить за все это определенную социальную цену. Например, в виде прогрессивной шкалы налогообложения. И не только.

Тот, кто этого не захочет понять, рано или поздно окажется вне демократического оппозиционного движения. Ему останется лишь уповать на то, что лет через 40-50 «Партия Единая Россия» трансформируется в цивилизованных консерваторов, с которыми можно будет соприкасаться, не опасаясь запачкаться. Как ожидали многие, что в нечто цивилизованное и современное трансформируется поздняя КПСС. Мой прогноз иной. Эта туша будет лишь разлагаться, смердить и заражать все вокруг себя. Ничего цивилизованного из нее не народится. В любом случае, у России просто нет исторического времени на это ожидание.

Александр Скобов