Известие, что Правозащитный совет Санкт-Петербурга обратился с ходатайством – не допустить появления на улицах северной столицы автобуса, расписанного портретами И.В. Сталина, не удивило (заказ, напомню, сделан от частного лица, решившего таким образом отпраздновать 65 лет Победы). Было бы странно, если бы правозащитникам-западникам такая наглядная агитация понравилась.

Не буду обсуждать в короткой заметке роль последнего отечественного генералиссимуса в истории.  Тут нужны тома и историки посерьезней.

Обратим внимание именно на позицию протестующего совета.  «Эта частная акция, на наш взгляд, приобретает далеко выходящее за рамки частного дела значение. Роль Иосифа Сталина в уничтожении миллионов честных граждан России, в уничтожении интеллигенции и крестьянства, военачальников и рабочих, в создании атмосферы страха и подозрительности, доносов и клеветы, превращения страны в огромную тюрьму, заставляет квалифицировать его личность, как одного из самых страшных преступников ХХ столетия», - отмечается в письме губернатору В. Матвиенко и спикеру ЗАКСа В. Тюльпанову.

Активисты попросили Матвиенко и Тюльпанова «употребить все правовые возможности и все личное влияние для того, чтобы не допустить публичного акта, оскорбительного для живых и памяти погибших людей, пострадавших от тирана» (там же).

Наконец, ответственный секретарь совета, экс-депутат ЗАКСа Наталья Евдокимова пояснила: «Петербуржцу, разместившему на автобусе портрет Сталина, никак нельзя запретить эту акцию. Юридически он имеет на это право… только своим личным авторитетом губернатор Санкт-Петербурга Валентина Матвиенко сможет воздействовать на идеологически настроенных граждан, попросить их не делать этого».

Что называется, слезай – приехали.

Потому что: 1. В правовом государстве только суд может назвать человека преступником. Причем приговор должен вступить в законную силу. Так как, кроме царского и не за «громкие дела», а за эпизоды революционной молодости,  не один легитимный суд никогда не называл И.В. Сталина «преступником», то непонятно, почему и по какому праву эту функцию взял на себя Правозащитный совет? Некоторые ярые коммунисты называют М.С. Горбачева, Б.Н. Ельцина – «предателями», «изменниками родины» и т.д. Чем такие «приговоры» хуже?

2. Так как по закону нельзя помешать вывешиванию портрета, с точки зрения Совета, плохого человека, то «правозащитники» решили воспользоваться для борьбы с образом Иосифа Виссарионовича пресловутым телефонным правом.  Потому что призыв к отцам-матерям города «употребить все правовые возможности», когда заведомо известно, что таковых нет, – это виньетка ложной сути.  Красивый речевой оборот, не более. А вот другой призыв - употребить «все личное влияние» - это всерьез. Допустим,  в автобусном парке, согласившемся поместить на борту своих машин портреты человека с усами, раздастся звонок из высокого кабинета. Предположим, что перед автопредприятием встанет дилемма – упустить небольшую прибыль от частного рекламного контракта с выплатой неустойки или иметь большие-пребольшие неприятности. Так цель обращения может быть достигнута.

 Но ведь правозащитник, использующий телефонное право, для борьбы, пусть и  с неприятным, но законным явлением, перестает быть ПРАВОзащитником.  Он становится политиком, борцом за чьи-то интересы.  Может быть, разумные интересы хороших людей. Но правозащитником он быть перестает. Потому что телефонное право отрицает настоящий закон.  И в следующий раз его, наверняка, используют против хороших и живых людей.  И как с этим явлением будут бороться члены Совета?

3. Личный авторитет В.И. Матвиенко у политически озабоченных сталинистов, силой коего Валентина Ивановна может их успокоить в период весеннего обострения, на который ссылается Н. Евдокимова,  – это что-то из области иронии, или даже не знаю что.

 Ну а в целом власть, как и весь народ, запутались в отношении к Сталину. С одной стороны, его ответственность за слишком высокую цену индустриализации, гибель русского крестьянства, бессудные массовые расстрелы – очевидна. (Горькая ирония в том, что в относительно малом эпизоде – Катыни каяться теперешним властям приходится больше, чем за раскулачивание, хотя  масштабы этих событий по числу жертв несопоставимы, но такова сила внешнего воздействия. Кстати, пресловутый автобус может помножить на ноль все официальные покаяния, сделанные в лесу под  Смоленском). С другой, не факт, что находись у власти политик мягкий, народу погибло бы меньше – поражение в войне, которую, как показал опыт Первой мировой, нельзя выиграть без жестокости не только к врагу (тут все понятно),  но и к своим. Да и выбор в двадцатые годы был у наших предков не между Сталиным и Махатмой Ганди, а между Сталиным и Троцким, Сталиным и Каменевым, Сталиным и Бухариным.

Так что наш автобус опять заблудился.

Алексей Миронов