 |
 |
|
|
После того, как умер Эдуард Лимонов, абсолютно все написали – таких, как он, больше уже не будет. Справедливо, между прочим, написали, откуда бы им теперь взяться. Те, кто при жизни Лимонова с ним враждовал (искренне или по работе – вторых, кажется, больше) и те, кто его не понимал, и те, кто им восхищался, все почему-то поняли, что закончилось что-то важное. - Пишет обозрватель портала Republic Михаил Шевчук. - «Интерфакс», официальное агентство, новость о смерти Лимонова поставил на главное место, крупно, выше свежих новостей про коронавирус и Конституцию, даже государственное РИА «Новости» пишет текст «памяти Эдуарда Лимонова» – нет у государства никаких причин скорбеть по Лимонову, но вот почему-то даже государственные СМИ что-то такое поняли.
В Россию Эдуард Савенко вернулся из эмиграции в 1992-м – сначала вроде бы ненадолго, только снять фильм об оппозиции по заказу французов, но сразу кинулся в политику; все тогда в стране бурлило, и он резонировал с этой гудящей и бестолковой атмосферой абсолютно, не смог устоять, остался. Лимонов с ходу начинает заявлять, что правительство никуда не годится, что его нужно уничтожить, «раздавить спекулянтов-бизнесменов», вступает во Фронт национального спасения – спасения, конечно же, России от Ельцина от олигархов.
Многочисленные фронты и комитеты тех лет объединяют и правых, и левых, и монархистов; там и Алкснис, и Терехов, и Макашов, и Лимонов, и многие другие. По большому счету, речь вообще не шла о «правых» и «левых», противостояние складывалось в иной системе координат, между «старым» и «новым» – но тогда это было еще непонятно, это сейчас задним числом можно разглядеть. Только Эдуард Лимонов, наверное, это и чувствовал, как-то вот он с самого начала предвидел аморальность наступающей эпохи – наверное, потому, что приехал c Запада и все уже видел.
В составе группы творческой интеллигенции он встречается с Русланом Хасбулатовым; и опять же, делается понятно – после разгона Верховного совета РФ все, что будет дальше, уже не будет иметь отношения к демократии. Госдума, какой бы она не была, партии – все будет так или иначе создаваться и дирижироваться верховной властью, а настоящий российский конфликт – он и тогда, и по сей день, по Лимонову, заключается в войне людей идейных и беспринципных; первые всегда голодные, а вторые – сытые, и на стороне вторых всегда будет вся власть со всеми партиями и парламентами, а в распоряжении первых только улица.
Постепенно Лимонов растерял всех соратников, с которыми ходил демонстрациями по Москве начала 1990-х: кто-то умер, кто-то просто обессилел, кто-то попробовал переметнуться на сторону врага, как, например, Сергей Бабурин, который даже вице-спикером Госдумы успел побыть. Но никакая «красная Дума» вот этот глубинный конфликт разрешить не могла в принципе, этот путь вел в тупик; поэтому про Бабурина никто не напишет, что «таких людей больше не будет» – таких-то как раз всегда хватает, – а про Лимонова вот пишут.
Только он за все эти годы и остался символом 1990-х – не того лубка, который нам усиленно рисовали с подачи Владимира Путина («в девяностые убивали людей и все бегали абсолютно голые»), а эпохи борьбы. Одни тащили страну в капитализм, а другие пытались сопротивляться, и Лимонов, пока был жив, одним своим существованием постоянно напоминал Путину, что он-то, Путин, – из первых, а не вторых; и когда к нему, президенту, подходит пенсионерка и спрашивает, как ей прожить на 10 тысяч – это живое тому свидетельство, привет из 1990-х, перевешивающий все президентские речи и все нацпроекты. У Лимонова было право ругать правительство 1990-х, а у Путина такого права на самом деле нет.
Самому Лимонову власть так и не разрешит создать официальную партию, он ни разу не сможет выдвинуться на выборах, хотя эти попытки напоминали, скорее, жест, призванный подчеркнуть правоту тезиса о невозможности иметь дело с властью – но партия все равно была, жила и доказывала тот самый конфликт. Находясь вне легального поля, Национал-большевистская партия, НБП (потом ее и вовсе запретили) все равно участвовала в политической жизни страны; да практически все, что делал Лимонов, было нелегально, но тем не менее умудрялось жить и в путинскую эпоху. На него, как на толкиновского Тома Бомбадила, просто не действовали никакие кольца всевластья – видимо, потому, что свою энергию он получал напрямую по нерву, протянутому из 1990-х. Кремль так ничего и не мог поделать с этой энергией – можно было, и не без успеха, так или иначе вынудить людей от нее отказаться, но если кто-то не хотел, то запретить было нельзя.
Даже поддержав присоединение Крыма и военный конфликт в Донбассе, Лимонов и его нацболы все равно оказались первичны, а Кремль вторичен – они, по сути, просто проигнорировали Путина в данном случае. Путин притворился Лимоновым, в то время как остальные мимикрировали под Путина; но Лимонов был старше их всех, с него брали пример одновременно и власти, и несистемные оппозиционеры, потому что никакого другого примера настоящей политики, кроме как из 1990-х, ни у кого все равно не было, а ключи от нее – так получилось – оказались у одного Лимонова. Даже «Наши» были не более чем кривым клоном НБП. Это не Эдуард Лимонов умер, это закончилась эпоха, в которой, чтобы жить, нужно было действовать, а не приспосабливаться.
Комментарий "АПН Северо-Запад": Очень точное высказывание про 1990-е, которые ведь были не только эпохой Ельцина, но и эпохой сопротивления ему, да ещё какого! С многотысячными маршами протеста, побоищами с ОМОНом, расстрелом парламента. Как пела Наталья Медведева -
На Манежной снег, снег мокрый.
В небе – серп и молот, крест, триколор блеклый.
В переходе – склизь, грязь, темень.
На листовках – Ельцин, Лимонов, Ленин.
И все это Москва 993…