 |
 |
|
|
Даже кровников можно помирить. Это никогда не бывает просто. Нужно просить прощения, - рассуждает на сайте RT писатель и коммунист Герман Садулаев. - Это не значит только притворно каяться. Но понять, что смерть твоего вчерашнего врага была трагедией. Он ведь перестал быть врагом. Теперь они все вместе в истории, в памяти. Они стали родными друг другу. Нужно принести дары — не чтобы откупиться, потому что нельзя откупиться от смерти, нет такой цены. Но чтобы показать: мы теперь одна семья и у нас всё будет вместе — и дом, и хлеб. Мы были чужие друг другу, а теперь общая беда сделала нас одним. Нужно пригласить старых и мудрых, чтобы они завершили спор и поставили печать согласия на давнюю распрю. Трудно. Да ведь нет иного пути, иначе все умрут, не успев совершить назначенное.
Бывают раздоры между людьми или семьями, а бывает так, что целая страна со всеми её народами становится полем вендетты. И после, когда всё закончено и флаги поменялись уже не один раз, люди всё никак не закопают свои топоры. И точат, и показывают друг другу, и ругаются. Гражданская война — великое бедствие. Но никому не удавалось её избежать. Любое государство рождено не в парламенте, не законом, не волей короля или президента, не референдумом, не милостивым признанием со стороны мирового сообщества. Только в гражданской войне рождается настоящее дееспособное государство. Так устроен мир. Дело прочно, только если под ним струится кровь.
В начале XX века старая Россия перестала существовать. Она исчерпала свои сроки, выработала свой ходовой ресурс — железо устало. Новая Россия родилась в революции и Гражданской войне. Это была Советская Россия. И мы до сих пор в ней живём. В перестроенной вплоть до отрицания и поругания, но в ней, родимой, — ни в какой иной. Потому и гимн у нас на ту же самую музыку. И Новый год у нас, и много чего ещё. И красные с белыми до сих пор воюют, хотя теперь только за названия улиц, за памятные доски и в интернетах.
Не воюют ведь кроманьонцы с неандертальцами, и старообрядцы с никонианцами, и нестяжатели с иосифлянами почти не воюют. Потому что было, да прошло, быльём поросло. А красные с белыми — в полный рост. Потому что живое и больно, и в той же самой мы живём стране, в Советском Союзе, нравится нам это или нет. И глупо бежать, выкрещиваться из своей настоящей истории в фэнтези.
Мы живём в Советском Союзе, и нам надо примириться друг с другом. Горе тому царству, которое внутри себя разделилось и никак не может сойтись. Придут варяги — и завоюют такое. Народ рождается в муках гражданской войны. Родился? А теперь живи уж какой есть. Не надо навечно затягивать роды или, того хуже, пытаться залезть обратно туда, откуда выродился, чтобы родиться по новой. Мол, не понравилось, как получилось, дай-ка я ещё раз перекрашусь и вылезу.
Поэтому примирение — это не реванш. А то часто путают. Реванш — это не примирение. Это и есть вендетта. Сегодня вы мне реваншем на мою победу, завтра я реваншем на ваш реванш, послезавтра вы реваншем на мой реванш реванша, а двумя днями позже уж я-то возьму реванш за ваш реванш моего реванша. Дурная бесконечность и есть. Примирение — это признать.
Победили красные. Такова история. Белые не победили. Всякие были везде — и хорошие, и подлецы. Но история — она такая. А придумывать альтернативную историю — это только для альтернативно одарённых. Традиционно одарённые должны знать, как оно было тогда и как оно есть.
Иногда у нас оголтелые реваншисты хотят всё запретить и снести. А иногда умеренные говорят: давайте восстановим равновесие. Вот у вас памятник Ворошилову и улица Будённого. А мы доску повесим Колчаку и площадь назовём именем атамана Семёнова. А давайте! Давайте равновесие. Памятник князю Владимиру в Москве? А рядом — равновеликий — убитому им (или не убитому, или не им — тут уж не разберёшь) Ярополку. Чтобы баланс. Чтобы улица Дмитрия Донского обязательно выходила в проспект Мамая и Тохтамыша. Вот с площади Александра Невского выезжать на мост Александра Невского же — это не равновесно. Равновесно выезжать на мост Тевтонского ордена. Рядом с каждым памятником Кутузову надо ставить хотя бы бюстик Наполеону. И уж совершенно излишне говорить, что каждое поминовение Ермака должно быть уравновешено поминовением хана Кучума, потому что если тевтонцы и французы нам чужие, то Кучум — он наш, сибирский был человек. Кучум — он ведь по-своему и Колчак, и альтернативная история.
И дело не в том, что Ярополк был лучше или хуже Владимира. Мы этого сейчас не знаем и едва ли можем узнать. Но так получилось, что основателем нашего предкового государства стал Владимир. Таким мы его и помним, и почитаем. А основателями нашего нынешнего государства — того, в котором мы сейчас живём: не разорванного на части Антантой, не раздавленного новыми тевтонцами в середине ХХ века и, хотя и обглоданного националистами со всех сторон, не уничтоженного до конца до сих пор, — нашими отцами-основателями были большевики. Вот эти вот: Ленин, Сталин, Калинин и другие. А Колчак и Деникин были ханом Кучумом и князем Ярополком. Поэтому примирение — это просто признание исторической правды. И ничто другое примирением стать не может.
Комментарий "АПН Северо-Запад": Всё правильно, но с небольшой поправкой. Как мы не раз отмечали, основной водораздел проходит всё же не по 1917-22, а по 1941-45 годам. Поэтому, скажем, бюст Деникина, поддержавшего совесткую власть в годы Великой Отечественной, допустим, а вот на доску Маннергейму, памятник Краснову и другим союзникам Гитлера ответ может быть только один - топор.