 |
 |
|
|
Есть несколько проверенных способов вернуть свою молодость.
Можно пойти учиться. Снова сесть за парту. Почувствовать себя студентом или учеником. И опять закрутится, как тогда: тополиный пух, маленькие смерчи – встать в центр циклона, желание загадать; друзья, вермут из горла на дворовой скамейке, шуметь и гулять до утра; она, дрожание век, голодные поцелуи.
Это можно повторить два или три раза. Больше не получится. Алые паруса исчезают в тумане, возросший живот не протискивается между лавкой и партой.
Можно завести себе новую молодую жену. Помогает: три или четыре раза. Пока яйца не сварятся в мешочек, и, неумолимо обмякшие не посинеют. Четыре весны – это много. Когда легально отпущена только одна: один раз в год сады цветут. Остальные завозятся контрабандой.
Есть мастера-лицеправы. Есть фитнес и религии в стиле нью-эйдж. New Age – это ведь тоже про новый возраст. Юность навсегда. Моя новая девушка тренер по йоге.
Есть много надёжных и проверенных способов вернуть свою молодость.
Но ни один не сравнится с войной.
Ту собачку, что бежит за мной, зовут последний шанс.
В день, когда над Краматорском зависли боевые вертолёты, праздник гроздьями фейерверков вспыхнул в моей душе.
Вышел на улицу и увидел сотни таких же, как я. Мужчины 40+ и 50+. Высокое давление, лишний вес, протрузии межпозвоночных дисков и слёзы радости в усталых глазах. Последняя весна. В последний раз побыть живыми и юными.
Военная техника доверчиво шла к нам в руки, как лесные звери холодной зимой идут к егерям, сыплющим в кормушки спасение. Боевые машины пехоты льнут к моему бедру, предвкушая сладость. Танки ложатся в пыль на асфальте, чувствуя силу и власть. Вертолёты покорно садятся ко мне на ладони.
А генералы, которые думали, что посылают хищных зверей, солдаты, которые вели их в поводу, не понимают, что таково было желание самой техники, ожившей и озверевшей. Потому что боевая машина, как самка, идёт на запах мужской любви.
Хмурым японским утром мы выходили на улицы из дверей малогабаритных квартир в серых многоэтажках. Жёны собирали нам обеды в бенто, смачивая, вместо соуса, своими слезами. Дети мастерили из картона новые храмы синто с нашими фотографиями на алтарях.
И тогда, впервые за пять жён и тридцать пять лет после потери невинности я ощутил: всё правильно. Так и должно быть.
Потребительские кредиты, ипотека, подержанный ситроен, от заката до рассвета, от зарплаты до зарплаты. Холодильник. Жена, сворачивается кольцом и распрямляется, я змея, я сохраняю покой. Холодильник. Нужно больше еды. Больше, больше еды. А голода – нет. Такого, как тогда, когда дрожали колени и веки.
Теперь, наконец, всё правильно. Полёт мотылька. Майский жук, одна-единственная майская ночь, выше, выше, в свет фонаря, жужжание. Приземляется вертолёт. Высаживаются чёрные жёсткокрылые. Но, армия мотыльков!
Смерть – это победа.
Победа – это смерть.
Да, смерть!
40+, 50+. Мы ещё застали закаты. Но у каждого – недосказанность. И, казалось, уже навсегда. Будет только отупляющий труд, телевизор и главнокомандующая жена. А потом смерть, тихая и бесславная.
Слава же Украине! Героям слава! Спасибо Тебе, Господи! Спасибо за вертолёты! За танки, БМП, БМД, за целые колонны, идущие в лязгающей ночи на мой Краматорск. Слава Тебе, Господи! Я не умру!
В своей постели, при нотариусе и враче.
А руки помнят. Как легла в ладонь нежная сталь автомата!
Мы снова молоды, и всё у нас спереди, всё впереди.
Да, солнышко, да, наверняка. Всё быстро кончится и ничего не случится. И флаги не сменят. Или сменят, но не изменят ничего, кроме флагов. И снова в шахту, снова круги ада. А всё же, оно того стоит. Последняя весна. Последний полёт для мотыльков 40+ и 50+. И если мы будем жить дальше, то мы будем жить памятью этой весны. Так будет.
Но не сегодня.
Сегодня – закрой за мной дверь, я ухожу.
Перестань проливать соус.
И если я не вернусь к воскресенью, к светлому празднику, если останусь в ночи, на тёмной обочине у блок-поста, скажи нашей дочери, что папа её очень любил.
Герман Садулаев, специально для "АПН Северо-Запад"