Зачем сегодня встал в такую рань я? Затем, чтобы раскрыть газетный лист и текстом федерального посланья проникнуться, как честный журналист. Читаю в сотый раз, глаза ломаю, зову жену, припахиваю мать — и как-то все равно не понимаю, каким умом мне это понимать. Повеяло забытым ароматом — программой «Время», «Новостями дня»… Речь Брежнева на съезде двадцать пятом была сенсационней для меня. Ищу меж строк, доискиваюсь смысла, включаю запись и сверяю с ней — добро бы стало горько или кисло, но остается пресного пресней. Где истина? Куда ее загнали? Как выглядит медведевская Русь? В искусстве расшифровывать сигналы с Павловским и Белковским не сравнюсь, но все-таки… хотя б по части стиля… какой посыл желателен властям?! Задачи этой в целом не осиля, попробуем дознаться по частям.

Вот, например, приковывают взоры и смутною тревогой полнят грудь нажимные, но праздные повторы каких-то слов, не значимых отнюдь. Наверное, пришла такая фаза, что надобно с какого-то рожна «культуру» повторить подряд три раза и намекнуть: культура нам нужна. Затрачиваю долгие усилья на плоскую, как масленичный блин, цитату из Леонтьева Василья: на этом месте мог бы быть Ильин! На что он намекает, так запутав простейшие понятья: «Вместе с тем развитие гражданских институтов возможно лишь для развитых систем»?! Узнает ли читательская масса, какой резон, забалтывая суть, на масленность промасленного масла с трибуны осторожно намекнуть? Мне видится отвага в главной фразе — как кочерыжка, спрятанной в кочне: не все у нас нормально на Кавказе и даже, страшно вымолвить, в Чечне! Вдобавок начинаю сомневаться, как всякий просвещенный индивид, что нам потребно много инноваций: о них он слишком часто говорит. Как некогда учил еще Гораций, назойливый повтор похож на ложь. Боюсь, что нам не нужно инноваций, а что нам нужно — разве разберешь? Пускай я как пророк немного стою, но если инновации творить мы вздумаем с решительностью тою, с какой он стал об этом говорить — посредством бесконечных экивоков, сигналов и намеков с полным ртом (так робкое дитя, стакан раскокав, сказать боится матери о том), — в две тысячи, быть может, девяностом, когда пойдет мой правнук под венец, об интернете четырехполосном узнает Подмосковье наконец.

Посланье прочитав четыре раза, я начал недвусмысленно дрожать: там есть одна отчетливая фраза — о том, что надо все-таки сажать. Весь прочий фон настолько густо вышит, что начисто закрыт видеоряд, — но эту фразу, думаю, услышат и даже в жизнь охотно претворят, не отделяя праведных от гадин, добро от зла, торговцев от менял… Она и есть сигнал, который даден. И если б я посланье сочинял, то я б его построил много проще, понятнее для всякого ума:

— Настала осень, облетели рощи. Я думаю, потом придет зима. Рискну еще заметить дерзновенно, что лучше автопром, чем нефтехим, что лошади едят овес и сено, что быть хорошим лучше, чем плохим. Люблю цветы. Прекрасен вкус компота. Отчизну любит каждый патриот, а если кто-то где-нибудь кого-то, то это лучше, чем наоборот. Прекрасное должно быть величаво. На вкус приятна вкусная еда. Когда ученый кот идет направо — заводит песнь, а сказку никогда. Бездельнику безделие отрада, а труженик обычно любит труд… но главное — сажать, конечно, надо.

Пускай меня в спичрайтеры берут!

По материалам «Новой газеты»