— Мало кто знает, что вы выступили в необычной для вас роли, снявшись в кино. Имею в виду десятисерийный фильм «Свобода по-русски», который снял автор «Белорусского вокзала» Андрей Смирнов. Фильм, посвященный столетию Государственной думы, где вы работали в кадре как ведущий. Почему его не пустили в России?

— Все центральные каналы от этого фильма отказались. Понятно почему. Потому что у нас о демократии пытаются сейчас особо не распространяться.

— Меня «толкнул» Андрей Смирнов. Удивительный человек. Потрясающий режиссер. Гражданин с большой буквы. Он вбухал в этот фильм все свои деньги. Влез в долги, которые отбивал потом в поездках по стране, когда возил свой фильм, показывая его в маленьких поселках, городках, в сельских клубах…Он проехал от Камчатки до Калининграда. И это для меня образец гражданина. Он в какой-то момент почувствовал, что это важная тема для России. Да что там для России. И для Украины тоже. Для нас для всех! Потому что все выводы, к которым сегодня приходят, это «демократия-дерьмократия». Вот и все! А он решил объяснить, «что такое» демократия. На простом языке. Показать, что в этом есть много хорошего по отношению к другим социальным системам. Ну и фильм в итоге не пустили, потому что у нас некоторые силы пытаются строить совершенно другую систему.

— Ощущение было, конечно, странное… А после этих съемок в Думе пошел большой шум. Люди из ФСБ проверили все кассеты, выясняя, что мы такого наснимали. А я там, стоя на трибуне Госдумы, рассказал анекдот, который в фильм, естественно, не вошел. Анекдот такой: спикер Госдумы объявляет: господа депутаты, в Думе сегодня на повестке дня два вопроса: первый — не убий, второй — не укради. Сейчас наши комитеты работают над поправками…

А потом я опять же в пустом зале один на один беседовал о парламентаризме с Борисом Грызловым. Он нервничал. Был зажат. И почти весь разговор остался за кадром. Потому что я очень много говорил с ним об оппозиции. Я говорил с ним о свободе слова. О том, что ее зажимают, и это очень печально. Я ему сказал, что если бы был на его месте, то все равно дал бы возможность людям дышать, а оппозиции говорить. Потому что иначе, сказал я ему, под ваши кареты полетят бомбы. Но уже не чеченские, а русские.

Но это все в фильм не вошло. А он в ответ как-то помрачнел и почему-то сказал: «Я передам». Правда, кому — не объяснил. Очень жалко этот фильм.

А ведь Смирнов потратил на него три года своей жизни. Не для себя, а для народа. Очень глубоко осознал, что это очень важно. Кстати, Смирнов начал съемки нового фильма. Художественного. И я там буду у него сниматься в небольшой роли. Фильм интересный. О тамбовском восстании Антонова. Вообще это история одной девушки — барышни-крестьянки. И через ее судьбу проходит вся история русского крестьянства. Где-то с 1905 года до антоновского восстания. Андрей Смирнов этот сценарий писал несколько лет. А я буду играть роль такого анархо-синдикалиста. Правую руку Антонова. Идеолога. Буду ездить на коне и кричать речи мужикам…

— Я и сейчас в стороне. Не состою ни в какой партии. Художнику это не нужно. У художника один хозяин — Бог.

— Я отстаивал свое человеческое достоинство. Это мое личное право. Ну, нельзя же доводить до такого! Да еще и называть происходящее «демократией», придумав дополнительно слово «суверенная». Что это такое, неизвестно! Демократия или есть, или ее нет! Так что на «Марш несогласных» меня привело много причин.

— А это уже давно происходит. Потому что я свои взгляды никогда не прятал в чулан. Я политикой не занимаюсь, но я гражданин. Я люблю родину и считаю своим правом говорить то, что думаю. А не вилять ластами, как некоторые прикормленные деятели культуры. Это неправильно. Нечестно. Унизительно.

— Пока нормально. Работаем. Я отпраздновал свой день рождения в мае, работая в туре в Украине. И мне позвонила Валентина Ивановна. Поздравила с днем рождения. Сказала: я знаю, вы нас, политиков, не очень любите, но я вас люблю.

Но Валентина Ивановна — тайный либерал. Такой, засекреченный. Хотя у меня с ней произошел довольно жесткий разговор. Потому что я говорю: день рождения — это, конечно, очень хорошо, но на Невском срубили шесть домов! А у меня сейчас это главная задача, как и у многих очкариков. Мы бьемся за Петербург, потому что его просто сносят. В буквальном смысле слова. За последние три-четыре года Петербург потерял около ста домов в историческом центре. Я не знаю, как вы бьетесь в Киеве, но у нас и «Марш несогласных» во многом был посвящен этой проблеме. Потому что идет беспредел. Нувориши вкупе с чиновниками и бюрократическим аппаратом рушат город. Шесть домов девятнадцатого века на Невском… Целый квартал на площади Восстания просто снесли… А теперь они будут строить что-то типа картины Рембрандта, написанной дядей Васей. Но подписанной «Рембрандт». Это еще хуже. Это просто кошмар.

И ЮНЕСКО уже трубит во все трубы и говорит, что наш город не будет входить в сотню самых красивых и оригинальных городов мира. Уже нарушена так называемая небесная перспектива города. Потому что высотки уже строят и на Васильевском, и на Петроградке, на набережной. Дом, где жил Иосиф Бродский, пошел трещинами. Начали народ расселять.

Как они действуют? Прикупят какой-нибудь сарай — и снесут. А ведь Питер стоит на болоте. И стоящий рядом памятник архитектуры становится дыбом и дает трещины. И тут приезжает комиссия с выводами о сносе. Это как метастазы по всему городу. Интеллигенция выступает против. Басилашвили, Дольский, вдова Андрея Петрова… Я сам бегал, собирал подписи. А что делать?.. Нужно «рубиться». Написали письмо в Москву, в правительство. Добились того, чтобы оно легло на стол президенту. Ведь город разрушают. В строительстве вообще сейчас самая большая коррупция. Много бандитских денег. Во главе всего нажива. Причем они говорят: а что такого, ведь этот дом не является памятником архитектуры. Но ведь рядом стоит дом Растрелли или братьев Весниных… Нарушается фон. А они — бах, живой зуб выбили, золотой вставили. Вот и город все больше становится похож на пасть с фиксами. А это уже не культура.