Главная цель, поставленная организаторами прошедшей 5 апреля в Петербурге конференции, заключалась в консолидации различных организаций либеральной направленности на почве жесткой оппозиции нынешнему режиму.

Отношение к сложившемуся политическому режиму у участников конференции споров не вызывало. Все они оценивают его как антидемократический, авторитарный и реакционный, препятствующий развитию гражданского общества. И в проекте декларации, и в утвержденной конференцией резолюции (фактически это сокращенный вариант декларации) говорится о необходимости радикальной политической реформы, которая должна привести к демонтажу этого режима и обеспечить всем субъектам политического процесса равные условия борьбы за власть».

Конкретные предложения по политической реформе в целом возражений не вызывают. Можно отметить и сближение позиций различных направлений либеральной оппозиции по социально-экономическим вопросам. Даже традиционные правые либералы из СПС сегодня критикуют социально-экономическую политику режима "слева" и требуют ее большей социальной ориентированности.

Достаточно ли совпадения точек зрения по этим стратегическим программным вопросам для консолидации либеральной оппозиции? Нет, потому что в ней сохраняются существенные расхождения как минимум по двум принципиальным тактическим вопросам: о желательности диалога с режимом и о возможных политических союзниках. Причем если по первому вопросу, вызвавшему наиболее жаркие споры на конференции, проект декларации пытается найти некий баланс между сторонниками и противниками поиска взаимопонимания с властями и определить некие границы допустимого, то второй вопрос просто полностью обойден.

Многие выступавшие на конференции говорили о необходимости и возможности сотрудничества с левосоциалистической оппозицией в борьбе за общедемократические требования. Вроде бы прямо им никто не возражал. Но молчание авторов проекта декларации красноречивее слов. И молчат они не из желания не обострять разногласия. Отсутствие вопроса о союзниках в тексте прямо вытекает из общей концепции авторов документа.

Иногда политический документ характеризуется не тем, что в нем содержится, но и тем, что в нем прямо не записано. Когда авторы проекта пишут о создании "мощной политической силы демократической направленности", способной мобилизовать всех людей, "разделяющих демократические убеждения и европейский цивилизационный выбор России", "принципы открытого общества" и т.д. и т.п., они имеют в виду политическую силу, придерживающуюся либеральной идеологии, и граждан, эту идеологию разделяющих. На это прямо указывает утверждение авторов документа о том, что "потенциальная устойчивая база поддержки для такой политической силы составляет не менее 15 миллионов избирателей", т.е. тех, кто голосовал за либеральные партии в их лучшие годы. Консолидацию этой части общества вокруг объединенной либеральной оппозиции авторы проекта декларации считают достаточным для победы над путинским авторитаризмом. А отсюда логически следует, что никакие нелиберальные союзники либералам и не нужны.

Хуже всего, что проект декларации в духе укоренившихся в либеральной среде старых предрассудков полностью отождествляет понятия "демократический" и "либеральный". Демократической силой авторы проекта признают только либеральную оппозицию, то есть самих себя. Всем нелибералам в праве считаться демократами отказано. А это, скажем мягко, в духе решений конференции об отказе от взаимных нападок — концептуальная ошибка.

Граждане чисто либеральных взглядов не составляют большинства ни в одной европейской стране. Либеральные политические принципы восторжествовали в Европе за счет того, что они были приняты, "адаптированы" нелиберальными идеологиями, в частности, консервативной и социалистической. И совершенно непонятно, на чем основан оптимизм составителей декларации, утверждающих, что в России либеральная оппозиция "в перспективе... могла бы добиваться поддержки не менее половины… избирателей".

В том-то и дело, что задача "обеспечения всем субъектам политического процесса равных условий борьбы за власть" в принципе не решаема силами одного лишь либерального "субъекта". Нужны совместные усилия всех, кто в этом заинтересован. А опыт борьбы с фашизмом в Европе, как и опыт борьбы с авторитарными режимами в Латинской Америке, давно показал, что коммунисты, "красные", вполне способны воспринимать демократические европейские ценности и весьма эффективно их отстаивать. И последнее тому подтверждение — прошедшая на следующий день после конференции в Петербурге московская конференция непарламентских коммунистических групп с участием НБП и ряда общественных организаций.

"Левое движение - это передовой отряд демократического преобразования России. Только на пути политического освобождения гражданина мы добьемся и его экономической свободы, превратим его в подлинного хозяина своей страны".

Политическая свобода рассматривается авторами этой декларации не просто как средство завоевания социализма, но и как основа будущего социалистического строя:

"В отличие от нынешней "управляемой демократии" власть трудящихся сможет создать условия для свободы творчества во всех областях человеческой деятельности, обеспечит свободу образования и деятельности всех политических партий и общественных объединений, за исключением фашистских и расистских".

Тема фашизма и расизма весьма волнует и либералов. Один из наиболее популярных в либеральной среде аргументов против сотрудничества с левыми является тезис о том, что в их нынешней идеологии присутствуют сильные примеси великодержавного шовинизма и ксенофобии. На эту тему в декларации недвусмысленно говорится:

"Мы - интернационалисты... Выступая за право каждой нации на самоопределение и развитие, мы непримиримо относимся к любым формам шовинизма и ксенофобии".

Еще одна "болевая точка" либералов — отношение к советскому прошлому. Вновь процитируем декларацию:

"Мы не идеализируем советское прошлое, прекрасно зная об ошибках и преступлениях той эпохи. Но мы не желаем мириться с тем, что достижения, оплаченные кровью и потом предыдущих поколений, разрушаются нынешней властью".

А что, позитивные достижения советской эпохи были меньше позитивных достижений 90-х годов? Думаю, что даже больше, - как, впрочем, и преступления.

Один из важнейших итогов московской конференции один из ее участников — Дмитрий Галкин — видит в том, "что впервые с 90-х годов представители левой общественности приняли принципиальное решение о возможности и необходимости союза и диалога с либералами", так как "борьба за общие демократические ценности, за радикальную демократизацию политической системы, которая сейчас стоит важнейшим пунктом общенациональной политической повестки дня, является целью и левых, и либералов".

Действительно, в декларации говорится, что "сегодня наша борьба ведет нас в одном направлении с той частью демократов либерального лагеря, кто противопоставляет "свинцовым мерзостям" режима более гуманные и законные формы устройства общества". Характерно, что даже Дарья Митина, лидер РКСМ — одной из самых жестких по отношению к либералам коммунистических организаций, — допускает с ними "тактическое взаимодействие, связанное с защитой прав человека, демократических свобод".

Таким образом, консолидация в лагере непарламентской леворадикальной оппозиции происходит на основе тех самых европейских ценностей гражданского общества, приверженность которым наши либералы привыкли считать своей монополией. Причем левые демонстрируют куда больший динамизм, способность учиться, готовность к "новым подходам", чем либералы. И именно внепарламентские левые радикалы предъявили претензию на занятие ниши современной левой партии, отсутствие которой Андрей Пионтковский называет величайшей бедой России.