Литература. Поднимаемся по ступеням к мемориалу «Родина-мать». Ошалело смотрят на нас дядьки с холеными рожами в дорогих костюмах - представители городской власти. Брат с Николаем Владимировичем возлагают наш пластмассовый венок к огромной куче цветов и венков. У очень знакомой рожи из телевизора, стоящей рядом, лезут глаза на лоб, но он молчит и только краснеет от злости. Губернатор, что ли?

Партизанские будни. Да если бы у нас оно и было, это оружие, неужели бы я – внук партизана, ушедшего в лес в 16 лет, в 17 получившего первое ранение и оставшегося живым всю войну – не спрятал это оружие? Обернув в мешковину, аккуратно сложив в битый изнутри плотным полиэтиленом зеленый ящик, не оттащил бы на несколько километров от пасеки и не закопал бы неглубоко между двух упавших деревьев? Неужели бы я не догадался это сделать, балбесы?

Партизанские будни. "На вас у них ничего нет, - говорил нам полушепотом Эдуард. - Они приехали за мной и, наверное, Аксеновым." Мы сидели, дрожа от холода, в старой бане. Руки наши ныли от затянутых до упора стальных наручников, обезвредивших нас за спиной. Слышались почти мирные переговоры и смех бойцов спецназа ФСБ, жгущих на улице для согрева костры из дров, напиленных и разрубленных нами с Бахуром.